Виталий Никольский - ГРУ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. ГЕРОИ НЕВИДИМОГО ФРОНТА

В первой половине августа нас, группу оперативных работников РУ, направили в прифронтовую полосу для создания разведывательной сети в городах, которым угрожала опасность захвата противником. Эта работа должна была проводиться нами в помощь фронтовым агентурным и диверсионным отделениям, которые выполняли ее независимо от нас. Командиров разведывательных групп (резидентур), за редкими исключениями, мы должны были подбирать на месте из числа добровольцев-патриотов, не подлежащих призыву в армию: как правило, пожилых людей, имеющих за плечами опыт армейской службы, не известных окружающ им в качестве партийно-советских активистов. С собою мы везли подготовленных радистов, знавших не только свое дело, но и основы агентурной работы, приобретенные в краткосрочной школе при РУ. Эти радисты должны были по нашему замыслу не только являться техниками-связистами, но и зачастую заместителями командира группы, а иногда и создавать группу разведчиков из местных жителей. Такие задачи обычно ставились радистам, имевшим в пункте назначения какие-либо связи. Разведчиков снабжали поношенной гражданской одеждой, обеспечивали деньгами, запасом продуктов, сухим пайком (консервы, сухари, сахар, сало, спирт) месяца на два, оружием, боеприпасами и взрывчаткой в зависимости от поставленных задач. Радисты получали радио «Север» с двумя комплектами батарей БАС-60 и БАС-80 с необходимым количеством элементов ЗС. Всем выдавались соответствующие легенде советские документы (паспорта, военные билеты с отметкой о снятии с воинского учета по какой-либо трудно контролируемой причине, свидетельства об освобождении из мест заключения и др.).

Каждый оперативный работник снабжался удостоверением за подписью заместителя начальника Генерального штаба, где указывалось, что мы выполняем задание особой важности и все гражданские, военные власти и органы НКВД обязаны оказывать нам всяческое содействие. Люди и грузы, следовавшие с нами, проверке не подлежали.

По замыслу руководства, наши разведчики знали только свои пункты назначения и, хотя обучались вместе, рабочих фамилий и имен, под которыми им предстояло работать, друг другу не открывали. На практике эти нормы иногда нарушались, что приводило нередко к тяжелым последствиям. Совместная подготовка разведчиков при массовом наборе была неизбежным злом, чреватым расконспирацией отдельных групп, при возможных провалах. Анекдотично, но факт. На Брянском фронте для экипировки разведчицы получили партию красных трикотажных предметов женского туалета. Немцам удалось схватить двух разведчиц, одетых в этот трикотаж, после чего в ряде городов проводились облавы, во время которых всех женщин, имевших красные тр усы, забирали в гестапо.

В первую командировку, приказом начальника 2-го отделения 7-го отдела РУ майора Шерстнева Николая Васильевича, мне надлежало 12 августа выехать на грузовой автомашине с разведчиками и радистами для создания в городах Гомель и Брянск разведывательных групп, имеющих целью вскрывать переброску войск противника через эти пункты, в том случае, если они будут остановлены нашими войсками, а сомнений в этом не было, т. к. бои шли уже на подступах к этим городам. Нужно было спешить. Все шоссейные дороги в западном направлении были забиты автомобильным и гужевым транспортом. К фронту перебрасывались незначительные подкрепления, а на восток катил неудержимый поток беженцев, перегонявших своим ходом скот, везущих на телегах детей, плетущихся пешком, измученных, голодных, с во спаленными от бессонницы глазами. Многие из них растеряли в результате непрерывных налетов немецкой авиации своих близких, у многих эти близкие были убиты на глазах. Шли автомашины с ранеными, которые ничего утешительного о положении на фронтах сказать не могли. И над всем этим хаосом в воздухе непрерывно висели немецкие самолеты, которые безнаказанно бомбили толпы беженцев, расстреливали из пулеметов автомашины с ранеными, гонялись за бежавшими по полям и дорогам обезумевшими от ужаса людьми. Картины смерти и разрушен ия в эту благо датную пору го да, когда все плоды человеческого труда в поле ожидали уборки, как-то не укладывались в сознании. Казалось, что это какой-то дурной сон и нужно скорее проснуться. Но вой самолетов, взрывы, трупы на месте только что ушедшей вперед группы людей, стоны раненых возвращали к действительности.

В Гомель мы прибыли ночью 13.08 без потерь. Но все виденное воздействовало на моих спутников, да и на меня самого, как предметный урок ненависти к немцам. Мы впервые увидели весь ужас войны, и перед нами вновь вставал вопрос: «Кто дал право врагу распоряжаться нашими жизнями?» «Что ему нужно в нашей стране?» Закипала дикая злоба к захватчикам, желание беспощадно мстить за погибших соотечественников.

Город практически к обороне подготовлен не был. Немцы продвигались так стремительно, что западнее Гомеля мы успели только вырыть обычные окопы. В городе, подвергавшемся непрерывной бомбежке, а с 14.08 и прямому артобстрелу, из органов власти практически никого не осталось, и оформить хотя бы задним числом моих людей на работу, подобрать надежных помощников из числа проверенных местных жителей уже было нельзя. Не успевшая или не желавшая бежать часть гражданского населения, уже никем не управляемая, в ужасе ожидала прихода немцев, прячась в подвалах и щелях. Часть предприимчивых молодчиков тащила из магазинов и складов продовольствие, промтовары. В пылающем, стонущем от взрывов городе на них никто не обращал внимания, да и не было нужды. Спасти это имущество все равно было нельзя. Так или иначе, оно досталось бы врагу.

Все мои попытки найти представителей органов НКВД, чтобы воспользоваться хотя бы их кадрами для создания группы, не увенчались успехом. Брать же непроверенных людей было рискованно. А немцы упорно рвались к городу. Во время одного из артобстрелов случайно оказавшийся рядом со мной старик схватил меня за шинель и начал яростно кричать: «А где же наши? Скажи, где они? Неужели так и пропадать тому, за что мы боролись?»

Не найдя, что ответить этому человеку, с чувством стыда, как будто во всех этих несчастьях была и моя вина, я почти бегом направился к своим разведчикам. Они ожидали меня в покинутом домике на восточной окраине города. Автомобиль был оставлен мною на восточном берегу р. Сож.

Группу я вынужден был после проверки надежности связи с Центром оставить на нелегальном положении с переходом в последующем, при невозможности легализоваться, на базу партизан, в лес, чтобы организовать подвижную разведгруппу. Распростившись с товарищами, фамилии которых, к сожалению, не сохранились в памяти, я перешел на другую сторону реки по мосту, который был через несколько минут взорван, т. к. кто-то сообщил, что немецкие танки и мотоциклы прорвались и могут захватить переправу. Тревога была ложной, но в результате нее несколько наших подразделений оказались отрезанными водной преградой и вынуждены были в панике, вплавь перебираться на восточный берег, бросая оружие.