Тим Милн - Ким Филби. Неизвестная история супершпиона КГБ. Откровения близкого друга и коллеги по МИ-6

Это была первая из трех поездок на континент, которые я совершил с Кимом Филби в период между августом 1930 года и апрелем 1933 года. Впоследствии предполагалось, что как раз в одной из таких поездок и произошла его вербовка советской разведкой или, по крайней мере, были налажены какие-то предварительные контакты. Вот почему я и описываю наши путешествия достаточно подробно.

Никогда прежде я за границу не выезжал и в этом смысле был совершенным новичком. Моя мать, которая за всю свою долгую жизнь ни разу не покидала пределы Великобритании и не доверяла иностранцам, решила, что мне нужно хотя бы в первый день обеспечить некоторую изоляцию. Она купила мне билет первого класса до Нанси (на моей памяти это единственный раз, когда я за собственный счет путешествовал первым классом по железной дороге, по морю или по воздуху). Таким образом, я с полным комфортом прибыл в Нанси — к немалому удивлению небритого Кима, встречавшего меня на станции.

Учеба в Кембридже, естественно, закончилась несколькими неделями ранее. Ким купил где-то старый мотоцикл с коляской и уехал в Будапешт с Майклом Стюартом, приятелем из Тринити-колледжа. То ли он не был уверен, что я способен добраться до Будапешта самостоятельно, то ли считал, что мне не очень хочется наблюдать континент из окна поезда, — этого я точно не помню. Но он предпочел оставить Майкла в Будапеште и вернуться во Францию, чтобы лично встретить меня там. Мотоцикл у него сломался еще в Шварцвальде. Оставив его в ремонтной мастерской, Ким выехал в Нанси поездом. Немецкие подростки, которых он подвозил по пути, украли у него фотоаппарат и часть денег, но в целом он пребывал в хорошем расположении духа. Усевшись в придорожном ресторанчике в ожидании поезда в Германию, мы проболтали далеко за полночь. Мы, естественно, взяли себе отдельное купе. В Германии мы забрали отремонтированный мотоцикл и отправились в пятидневное путешествие в восточном направлении. Ким был за рулем, а я сидел в коляске.

Управлять мотоциклом Ким научился еще в Испании — до того, как оказался в Кембридже. В кругу приятелей он хвастался, что мог разогнаться до восьмидесяти миль в час. В эти истории я не очень верю, а уж о том, чтобы достичь подобной скорости на такой развалюхе, не было даже и речи. Думаю, самая высокая скорость за все время этого путешествия составляла приблизительно тридцать пять миль в час. На спусках, возможно, она была чуть выше.

В наши дни люди не путешествуют на мотоциклах с колясками, и, невзирая на всю мою любовь к этому средству передвижения, я понимаю почему. На второй день мы попали под проливной дождь. Промокли до нитки и мы сами, и весь наш багаж. Большая часть вещей Кима, вероятно, находилась в Будапеште, но рядом со мной на заднем сиденье мотоцикла был чемодан, который, как, вероятно, и значительная часть его содержимого, обрел довольно плачевный вид. Чем дальше мы двигались на восток, тем хуже становились дороги. В путеводителе Бедекера 1905 года было написано, что «дороги Австро-Венгрии в целом значительно уступают английским стандартам, поскольку в этой стране до сих пор неизвестен паровой каток». К 1930 году паровые катки здесь все-таки появились, но работы предстоял еще непочатый край. Где-то в австрийской глубинке наш мотоцикл и коляска стали зловеще клониться друг к другу. Австрийские механики в одной из мастерских отремонтировали мотоцикл на скорую руку, и нам удалось добраться до Венгрии. Мы провели великолепный вечер в Мадьяроваре, наслаждаясь цыганской музыкой и потягивая красное вино. Но на следующий день взаимный крен мотоцикла и коляски сделался еще более явным, чем прежде. После нескольких визитов в автомастерские мы решили отыскать кузнеца. В маленьком городке Кисбер мы его нашли. Кузнец за пару часов сделал нам прочные металлические распорки, которые надежно прикрепил к корпусам мотоцикла и коляски болтами. Это позволило каждому из нас не только восстановить вертикальное положение, но затем еще и вернуться в Англию. В общем, до Будапешта мы добрались уже с комфортом и в хорошем настроении.

Эта первая из моих трех поездок с Кимом представляла собой беззаботное путешествие. Нам с Кимом в ту пору было по восемнадцать лет, Майклу — девятнадцать. Мы сняли себе роскошный (по нашим меркам) номер на Károly király utca1 — с водопроводом, чего не хватало в наших поездках. Отсюда мы исследовали город: прогуливались по бульвару Андраши с его великолепной застройкой в стиле барокко, наблюдали великолепные фейерверки над Будой, купались в бассейне, устроенном прямо в Дунае, обедали в смехотворно дешевом островном ресторане, где местный оркестр весьма неплохо исполнял симфонию Франка, покупали в автоматах горячий венский шницель, гуляш или кукурузу, смотрели в кино фильм «A kék angyal» (а по-нашему «Голубой ангел» — с Марлен Дитрих в главной роли), встречались с венгерскими друзьями, с которыми Ким, должно быть, познакомился во время своего апрельского визита в Будапешт. После нескольких дней номер в гостинице нам пришлось оставить — он был забронирован для очередных постояльцев. Деньги заканчивались, но желания покидать Будапешт у нас не было. К счастью, среди друзей Кима оказались два брата по фамилии Сегеди-Шюц (Szegedi-Szüts). Старший, Иштван, был мультипликатором (c некоторыми его работами я позже познакомился в кинообществе Оксфордского университета). Младшему, Дьёрдю (György), между прочим, принадлежал гараж, где находилось несколько автомобилей; он предложил нам бесплатно ночевать в этом гараже, выбрав любой автомобиль, какой только нам приглянется. От такого заманчивого предложения, естественно, отказаться было невозможно, и мы провели в Будапеште еще пять веселых дней, питаясь главным образом шоколадом и хрустящими булочками.

Это было замечательное время. Уверен, что Ким и Майкл, имея за плечами лишний год Кембриджа, должно быть, считали меня по-детски докучливым, однако в целом относились ко мне вполне терпимо. Единственным мрачным типом, который повстречался нам в этой поездке, оказался лысый и богатый венгр, который разговорился с нами во время купания в Дунае. Он пригласил нас на роскошный обед под звездами, а потом — в поездку по реке на своем быстроходном катере. Намерения у него были явно гнусными, однако все его старания прошли даром.

Настало время возвращаться в Англию. Поскольку на мотоцикле с коляской могли разместиться лишь двое, причем вести должен был непременно Ким, нам с Майклом пришлось по очереди пересаживаться на поезд. Майклу выпало ехать поездом до Вены, где мы должны были встретить его на Западном вокзале. Вообще, назначая встречи в пути, мы никогда не учитывали простых вещей: кто-то может где-то застрять, по каким-то причинам не доехать или опоздать. Насколько помнится, Майкл просто слонялся в окрестностях вокзала, дожидаясь нашего появления. Нам с Кимом удалось отъехать от Будапешта всего на пятьдесят миль, когда в деревне Баболна у нас снова случилась поломка: одна из шин оказалась пробита большим гвоздем. Происходили и другие неприятности, которые к настоящему времени уже стерлись из памяти. В тот день помощи ждать было неоткуда: вся деревня пьянствовала, отмечая какой-то неведомый нам праздник. Мы искренне присоединились к празднованиям, но впоследствии оказалось, что не позаботились о ночлеге. Один добродушный и еще довольно трезвый фермер или коневод предложил нам место в своей конюшне; миновав два длинных ряда лошадей, мы с благодарностью опустились на солому в небольшом сарае без окон. Мы были просто счастливы, не задумываясь, что в сарае могут рыскать крысы. Наутро наши головы прояснились. Светило яркое солнце, а мотоцикл вскоре снова был на ходу. Рассудив, что, поскольку Майкл и так ждет долго, он не против будет подождать еще, мы сделали небольшой крюк, заехав в Братиславу, — в основном для того, чтобы купить там свежий номер The Times и узнать, что же произошло на заключительных экзаменационных испытаниях. В Вене мы оказались уже к вечеру.