Сергей Макеев - Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами

Но и при молодом короле Людовике XV мало что изменилось. Если «король-солнце» Людовик XIV говаривал, бывало: «Государство это я!» — то Людовик XV, прозванный Прекрасным, довел эту мысль до логического конца: «После нас хоть потоп!»

Черкешенка вернулась из монастыря уже не заморским экзотическим существом, но сложившейся личностью, к тому же красавицей, вызывавшей восхищенные, а порой и завистливые взгляды. Хотя чему было завидовать? Сирота, бесприданница, живущая хотя и в достатке, но, в сущности, лишь по милости своих благодетелей. Г-жа де Ферриоль продолжала заботиться о девушке, как о собственных сыновьях, но независимость характера мадемуазель Аиссе, ее внутреннее благородство и чувство собственного достоинства порой начинали раздражать хозяйку дома. К тому же будущность воспитанницы оставалась туманной, намерения самого благодетеля, графа Шарля де Ферриоля, неясны.

Парижская невольница

Тем временем из Стамбула, через знакомых, доходили противоречивые известия. С одной стороны, посол де Ферриоль был «туркофилом» и даже перенял некоторые турецкие обычаи, с другой — мог бы служить примером патриота и мужественного дипломата. Вот какой случай описал князь Дмитрий Кантемир: во время праздника по случаю рождения внука короля во французском посольстве устроили фейерверк. Вдруг явился визирь султана с отрядом янычар и потребовал прекратить праздник. Граф де Ферриоль бесстрашно заявил: «Если вы насильственно посягнете на честь моего владыки короля и мои привилегии посла, то я… порохом, который тут собран, взорву этот дом, а вместе с ним — и себя самого, и моих гостей, и тех, кто захочет совершить насилие; моему королю я оставляю право отомстить за нанесенное оскорбление». Турки решили не связываться с этим бешеным французом. Однако уже в этом эпизоде чувствуется нарастающее нервное напряжение, первые признаки душевного нездоровья де Ферриоля. Впоследствии его экстравагантные выходки все больше раздражали турок, он вел себя заносчивей султана, не раз превышал свои полномочия. Известно, что в последние годы своего посольства он, как настоящий «турецкоподданный», купил рабыню и прогуливался с ней под руку по Стамбулу, чем просто шокировал правоверных. Кончилось тем, что в 1709 году г-н де Ферриоль был отстранен от должности. Но его безумие зашло так далеко, что он не подчинился и отказался сдать дела. И только два года спустя его удалось отправить во Францию, насильно погрузив на корабль.

Итак, в 1711 году граф Шарль де Ферриоль окончательно вернулся на родину и присоединился к обитателям особняка на улице Нев-Сен-Огюстен. Родные ли стены, воздух ли Франции или дочерняя забота мадемуазель Аиссе произвели это чудо, но болезнь отступила, и граф буквально ожил. А когда взор его прояснился, он обратил его на мадемуазель Аиссе и обнаружил, что она прелестна и изысканна. Она же понимала и глубоко переживала двусмысленность их сосуществования под одной крышей, что называется, в «общих покоях». Мадемуазель Аиссе просила дать ей свободу, но благодетель отказал. Сохранилось его письмо, в котором он излагал свои чувства и намерения: «Когда я вырвал вас из рук неверных и купил вас, я не предполагал причинить себе такие огорчения и сделаться столь несчастным. Я рассчитывал, следуя велению судьбы, определяющей участь людей, располагать вами по своему усмотрению и сделать вас когда-нибудь дочерью или возлюбленной. Опять-таки судьба пожелала, чтобы вы стали той и другой, поскольку я не могу отделить дружбу от любви и отеческую нежность от пламенных желаний».

Граф сделал мадемуазель Аиссе предложение вступить с ним в законный брак, она ему отказала. Как отказывала многим вельможам, даже самому регенту — Филиппу II герцогу Орлеанскому. В одном из великосветских салонов регент увидел ее — и влюбился. Он заручился даже поддержкой г-жи де Ферриоль — но без успеха. Когда его ухаживания превратились в форменные преследования, мадемуазель Аиссе заявила регенту: «Если вы будете принуждать меня, я немедленно удалюсь в монастырь». Это был просто ошеломляющий ответ для Филиппа Орлеанского. До сих пор самые знатные дамы домогались его, мечтали оказаться в его постели. Но эта черкешенка!.. Регент нехотя отступился.

И все-таки с графом де Ферриолем мадемуазель Аиссе осталась до конца. Они прожили вместе свыше десяти лет, мадемуазель Аиссе пользовалась относительной свободой: принимала гостей, выезжала в свет, посещала театры. Но конечно, глубоко переживала подневольность своего положения. Принадлежать — не важно кому — без любви было стыдно и унизительно. Однако не могла она пренебречь своим долгом перед благодетелем, ухаживала за дряхлеющим графом и относилась к нему с почтением. Она жалела его, всю жизнь потом называла в письмах «бедным посланником». И в то же время отдавала ему должное, именуя за глаза «турком». В последние годы жизни граф Шарль де Ферриоль совсем потерял рассудок. Он умер в 1722 году в возрасте 75 лет после долгих и мучительных страданий.

Граф оставил мадемуазель Аиссе ренту в 4000 ливров, что на самом деле обеспечивало довольно скромное существование для женщины ее круга. Гораздо более щедрым подарком было то, что покойный обязал семейство Ферриоль выплатить мадемуазель Аиссе из своей части наследства целых 30000 ливров. Но г-жа де Ферриоль, чья скупость становилась с годами просто неприличной, всячески затягивала исполнение обязательства. Она так замучила мадемуазель Аиссе жалобами и попреками, что во время очередной возмутительной сцены черкешенка бросила бумагу с обязательством в пылающий камин. Не получила она денег и по завещанию своего искреннего доброжелателя и друга молодых братьев Ферриолей — принца де Бурнонвиля: его завещание загадочным образом исчезло. Мадемуазель Аиссе заметила по этому поводу:

— Я очень рада, что оно не сохранилось. Ведь те, кто ничего не знает о дружеском его ко мне расположении в ту пору, когда он бывал частым гостем г-на де Ферриоля, бог знает что стали бы болтать по этому поводу.

Завещание принца де Бурнонвиля исчезло неспроста, и причина всем была известна, о ней шептались в парижских гостиных:

— Уже через четверть часа после его кончины было объявлено, что его вдова выходит замуж!

— А сводниками у постели умирающего были матушка вдовы и ее дядя-кардинал.

— Так обделываются дела в Париже!

В общем, мадемуазель Аиссе не суждено было стать обеспеченной, она всегда будет нуждаться в деньгах, делать долги, задерживать жалованье даже своей верной Софи, служанке и наперснице.

Тем не менее после смерти графа мадемуазель Аиссе обрела независимость и средства к существованию. Дом де Ферриолей уже давно стал ей родным. Здесь она познакомилась со многими выдающимися личностями своего времени. Но мало кто по-настоящему понимал мадемуазель Аиссе. Еще меньше было посвященных в ее тайны. Может быть, именно загадочность этой дамы привлекала к ней внимание тайных и явных воздыхателей.