Андрей Козлов - Тревожная служба

Кроме шести лошадей и двух коров, присланных комендантом вскоре после нашего появления на острове, мы держали до пятнадцати свиней, выращивали картофель и капусту, огурцы и лук, укроп и петрушку, ловили рыбу, собирали и запасали впрок грибы и ягоды. И все это лежало на крутых плечах неутомимого Горбанюка, а тот лишь радовался.

Старшина был не только заботливым и добрым, но и строгим, требовательным, старательно поддерживал дисциплину, и его побаивались...

После обеда состоялся митинг. С горячей речью на нем выступил политрук Орешков. Красноармейцы и младшие командиры клялись зорко охранять границу, быть отличниками боевой и политической подготовки, крепить дисциплину.

А немного позже прозвучали слова, которых никогда не слышали стены богатого финского дома:

- Приказываю заступить в наряд по охране Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!

Это был мой первый боевой приказ.

* * *

Хотя люди и были отлично подготовлены, они пришли из разных подразделений, поэтому мы сразу же занялись сколачиванием заставы.

- Знаешь, что нам надо сделать? - сказал мне политрук после того, как первые наряды вышли на границу. - Провести партийное и комсомольское собрания, а потом - общее. Митинг - это хорошо, но им нельзя ограничиться. Энергии у ребят хоть отбавляй. Следует направить ее в нужное русло. Орешков замолчал. Пристально посмотрел на меня. - Андрей, у меня к тебе деликатный разговор. Свое дело я будто бы знаю. Сверх программы могу "солнце" на турнике крутить, через "коня" прыгать, "коротким" и "длинным" колоть. А вот стрелять... - Орешков развел руками, - стреляю плохо. И знаешь почему? Глаза закрываются при выстреле. Ничего с собой поделать не могу. Научи меня метко стрелять, Андрей, век тебя не забуду. Только чтоб никто не знал, хорошо? Будем уходить с тобой подальше от заставы...

Еще больше я полюбил тогда своего политрука. Учеником он оказался прилежным и вскоре стрелял отлично.

Через неделю после того, как мы приняли границу под охрану, на заставе появился мой заместитель лейтенант Алексей Дмитриевич Мелехин, такой же молодой, как и мы с Орешковым, как и мы, холостой. Красивый, стройный, подтянутый, он был замечательным рассказчиком, хорошо пел, любил и понимал музыку. Лейтенант как-то сразу вошел в жизнь заставы. Пограничники полюбили его, хотя был он требователен, строго взыскивал и за плохо отглаженное обмундирование, и за несвежий подворотничок, и за нечищеные пуговицы.

Помня урок, преподанный карельским переходом, главное внимание я вначале обратил на лыжную подготовку, благо дни стояли морозные, солнечные. Как и в пулеметном взводе, которым я командовал в отряде особого назначения, на заставе не все владели лыжами так, как требовалось в бою. И мы стали упорно тренироваться. Лыжные переходы, лыжные гонки, стрельба с лыж из всех положений прекратились только тогда, когда снег потемнел и пропитался водой.

- Бойцы стали с лыжами на "ты"! - с гордостью доложил мне Мелехин.

Весна наступила как-то незаметно, вдруг. Словно сало на сковороде, стал быстро таять снег, зажурчали верткие, как ящерицы, ручейки. Песчаная почва быстро поглотила их и долго потом исходила паром.

Забот сразу прибавилось. Мы собрали и сожгли негодное военное имущество, оставшееся после отступления противника, и другой мусор, произвели разведку территории поселка, домов, хозяйственных построек. Нам предстояло построить дзоты, блокгаузы, отрыть окопы, щели и траншеи, оборудовать стрельбище, штурмовую полосу и спортивную площадку.

Ни на один день не прекращались занятия. Политическая, строевая, противохимическая и инженерная подготовка, стрелковые тренажи, штыковой бой, гранатометание, топография сменяли друг друга. Бойцы, хотя и служили пятый год, занимались с охотой. Мелехин умело разнообразил программу, усложнял нормативы и тем самым увлекал пограничников.

С первым катером на заставу прибыла группа командиров. Рядом с капитаном Малым легко и молодцевато шагал рослый плечистый майор. Когда я поспешил навстречу, сопровождавшие майора лица, в том числе и комендант, чуть-чуть приотстали. Начальник отряда, догадался я.

Пока я рапортовал, из-за припухлых век на меня смотрели не мигая серые с желтинкой глаза. Широкие брови вразлет, строгое неулыбающееся лицо, крутой подбородок говорили, как мне тогда казалось, о трудном характере этого человека. Распушит сейчас, только держись!

Но начальник отряда майор Петр Михайлович Никитюк молча пожал мне руку и так же молча прошел мимо. Приехавшие побывали всюду: в помещениях, где жили пограничники, в курилке и на кухне, на продовольственном складе и в бане, на конюшне и в коровнике...

- Молодцы! - одобрительно сказал майор и впервые улыбнулся. - Ничего другого я от вас и не ожидал.

Начальник отряда приказал собрать свободных от службы людей в ленинском уголке. И здесь я убедился в своей ошибке. Петр Михайлович Никитюк оказался человеком удивительно простым и душевным, веселым и общительным. Рассказав личному составу о задаче, стоящей перед заставой, ответив на вопросы, майор сам стал задавать их собравшимся:

- Как разжечь костер в дождливую погоду?

- Как определить время, если нет часов?

- Чем можно питаться в лесу зимой?

Ответы бывалых пограничников радовали начальника отряда, и он удовлетворенно потирал руки.

- Молодцы! В трудную минуту и сами не пропадете и других выручите.

На Карельский перешеек П. М. Никитюк приехал с Сахалина, где был начальником штаба погранотряда. Он знал множество смешных историй из пограничной жизни, увиденных за долгую службу. Когда майор рассказывал некоторые из них, в ленинском уголке стоял хохот.

Я проникся глубоким уважением к майору Никитюку и порадовался, что попал к нему в подчинение.

Вместе с П. М. Никитюком и капитаном М. С. Малым на заставу приехали комиссар 1-й комендатуры старший политрук Николай Иванович Ковалев, помощник начальника штаба отряда Василий Афанасьевич Кельбин и военфельдшер комендатуры Федор Харитонович Гринь. Каждый из них оказал нам с Мелехиным и Орешковым большую помощь. Начальник отряда, командиры его штаба, комендатуры и в дальнейшем приезжали на заставу. П. М. Никитюк, истый кавалерист, всякий раз объезжал остров верхом.

- Душу отвел! - счастливо улыбался он, спешиваясь.

Каждая встреча со старшими начальниками обогащала меня новыми знаниями, расширяла кругозор. У каждого из них я вольно или невольно перенимал понравившиеся мне черты характера: деловитость, смелость в решениях, умение кратко и ясно выражать свою мысль...

Одним из добрых своих учителей считал я старшего политрука Ковалева. Он был суров с виду, суховат, педантичен. Но каким душевным человеком был комиссар на самом деле, как любил людей, как по-отцовски относился к ним!