Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Герб Царства Русского. Печать Иоанна IV, 1562 г.
Царь Иоанн IV Грозный[37]
Портрет Царя Иоанна Грозного
Гравюра из кн.: Oderborn P. Iohannis Basilidis… vita. Witebergae, 1585 г.
Глава 1. «По Божьему соизволению с рождения я был предназначен к Царству…»
16 января 1547 года в Успенском соборе Московского Кремля Великий князь Московский Иоанн IV Васильевич по «древнему цареградскому чиноположению» был венчан на Царство[38]. Священный обряд совершал Митрополит (1542–1563) Московский и всея Руси Макарий. На венчаемого были возложены Животворящий Крест, венец и бармы[39]. Затем Митрополит возвел Иоанна на Царское место и говорил ему «поучение», а во время литургии возложил на него золотую цепь Мономаха. После приобщения Святых Тайн Иоанн был помазан миром.
На исходе того дня для Митрополита, епископов и знатных людей у Царя была устроена трапеза, розданы дары разным лицам, а нищим обильно подавалась милостыня. Русь стала «Царством», а Московский Великий князь – миропомазанным правителем. В том же, 1547 году в память о венчании Иоанн повелел построить в районе села Коломенское под Москвой большой храм во имя своего небесного покровителя – храм Усекновения главы Иоанна Предтечи, сохранившийся доныне[40].
Как заявил Царь после коронации, «землею Русскою владеет он один». И до этого момента Великий князь Московский фактически был единоличным правителем; наличие Боярской Думы принципиально самодержавную властную прерогативу не ограничивало. Теперь же в прерогативе Московского властителя появилось новое мистическое качество. Верующему при миропомазании святым миро передаются дары Святого Духа, укрепляющие в жизни духовной, – это особая благодать, которой прочие смертные лишены.
По словам Митрополита Петербургского Иоанна (Снычева), «над каждым верующим это таинство совершается лишь единожды – при крещении. Начиная с Грозного, Русский Царь был единственным человеком на земле, над кем Святая Церковь совершала это таинство дважды – свидетельствуя о благодатном даровании ему способностей, необходимых для нелегкого царского служения»[41].
Еще раньше, известный богослов и деятель Русской Православной Церкви за границей, архиепископ Серафим (Соболев, 1881–1950)[42] написал: «Таинство святого миропомазания делает личность Царя священной, сообщает благодать Святого Духа для несения подвига царствования, возвышает его авторитет в глазах всего народа как нации, возводит Царя на степень верховного покровителя Православной Церкви в защите от еретиков и всех ее врагов, почему святой Иоанн Златоуст и учил, что Царская Власть, разумеется христианская, есть начало, которое удерживает пришествие антихриста»[43].
Последнее обстоятельство необходимо особо подчеркнуть, так как трактовка Отца Церкви Иоанна Златоуста (347–407) полностью соответствовала воззрению на спасительную миссию Царской Власти и Иоанна Грозного, который воспринимал противников Царя не только как своих личных врагов, но в первую очередь как врагов Христа. А с ними не могло быть соглашения, к ним не могло быть снисхождения, ибо они – приспешники дьявола.
Первые русские владетельные князья вступали во власть по праву родового приоритета, а сама интронизация (поставление на Великое княжение) не сопровождалась особой церковной процедурой. Согласно преданию, первым венчанным князем стал Владимир Всеволодович («Мономах», 1053–1125), которому Император Алексей I (1081–1118) прислал из Константинополя с Митрополитом Неофитом венец, золотую цепь и бармы – знаки высшего властного достоинства. Они принадлежали деду Владимира Мономаха по матери Императору (1052–1055) Константину Мономаху.
Пересылка императорских (царских) инсигний на Русь подчеркивала не только родственные связи между Империей ромеев и Русью[44]. Она свидетельствовала и о повышении властного достоинства русских правителей.
Иоанн Васильевич был «поставлен на Великое княжение» в Успенском соборе еще в декабре 1533 года, в возрасте чуть более трех лет. Он был правителем законным, природным и мало кто готов был оспаривать эти родовые преимущества. Коронация же Иоанна Васильевича стала началом нового исторического бытия Русского Государства. По словам исследователя, венчание на Царство знаменовало «заключительный этап складывания самодержавия на Руси и вместе с тем – юридическое оформление самодержавной государственности, знаменующее рождение “Святорусского Царства”, прошедшего этап утробного развития»[45].
В своем коронационном «поучении» в Успенском соборе Митрополит Макарий провозгласил: «Вас бо Господь Бог в Себе место избра на земли и на Свой престол вознес». Царское место – Богоустановленное; выше него на земле ничего быть не может. Еще на заре христианской истории Евсевий Памфил епископ Кесарийский (260–340), духовный наставник Императора Константина Великого (285–337) и участник Первого Вселенского Собора в Никее (325 год), сформулировал взгляд, который потом стал фактически церковным каноном: Царь есть образ Единого Царя всяческих[46].
Преподобный Максим Грек (1480–1556), один из блестящих русских мыслителей XVI века, называл христианского Государя «одушевленным образом Царя Небесного».
Другой выдающийся богослов первой половины XVI века, имя которого неразрывно связано с провиденциальной концепцией о «Москве – Третьем Риме», старец Филофей из Псковского Елеазарова монастыря, в послании Царю Иоанну патетически восклицал: «И едина ныне Святая Соборная Апостольская Церковь Восточная ярче солнца во всей поднебесной светится, и один Православный Великий Русский Царь во всей поднебесной, как Ной в ковчеге спасенный от потопа, правя и окормляя Христову Церковь и утверждая Православную веру»[47].
Венчание на Царство завершало протяженного периода складывания нового мировоззрения на Руси. Идея «Царства» вызревала в русском православном сознании почти целый век. Этот длительный процесс национально-государственного самосознания развивался на фоне новой геополитической ситуации, изменявшей место Московии среди прочих стран и народов.
В середине XV века, после падения в 1453 году Константинополя, Русь осталась единственным в мире православным государством. На ее долю выпало предназначение сохранить свет Православия, что можно было осуществить только при восприятии Ромейской (Римской) духовной всемирной трансляционной функции: стать Империей[48].
Несколько веков разоряемая и уничтожаемая как внешними нашествиями, так и внутренними раздорами, княжеско-клановой враждой страна должна была принять на себя новую историческую миссию, требовавшую огромных духовных усилий и колоссальных этноэнергетических затрат. Как показало дальнейшее развитие, Русь обладала необходимым ресурсом «витальности».
Московская Русь специально не искала и не домогалась для себя неких исключительных прав и лидирующих позиций в мировой истории. Никакой «империалистический соблазн», о чем сказано невероятно много тенденциозными авторами, русское национальное сознание
