Иулиания - Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии

– Владыка, иди-ка посмотри, что там отец Мардарий написал.

Владыка посмотрел: "Процвела есть пустыня яко крин, Господи… в ней же утвердися мое сердце".

– Ну, все! Наверное, совсем удрал. Ох, если как отец Исаакий? Что будет?.. Ну, пусть только отец Мардарий попробует не вернуться вовремя!»

Хочется безмолвия

У нас в монастыре был один старичок схииеродиа-кон Исаакий, который водил экскурсии по пещерам. Сам он образованный. В монастыре много лет прожил, но потом постарел, и никакого другого послушания ему нельзя было дать, кроме экскурсовода. А ему и это тяжелым казалось.

Ведь на экскурсию все мирские идут, а он должен с ними объясняться. А он ведь схимник. Но никуда не денешься.

И вот он, бывало, придет ко мне (я у владыки келейником был):

– Отец Мардарий, что мне делать?

– А что, отче Исаакий?

– Да какое невозможное послушание!

– Ну, а какое же тебе еще дать? На просфорне ты не можешь работать, на поварне – тоже, потому что старенький. Потому тебе и дали послушание водить экскурсии. Чего уж проще? Объясни экскурсантам, проведи их по пещерам, и все.

– Не могу, соблазн. Я ведь схииеродиакон. Мне нужно безмолвие.

– А чего ты хочешь?

– Хочу уйти в пустыню.

– Как уйти? Тайно? Что ты? Матерь Божия прогневается. А преподобный Киево-Печерский какое завещание дал? «Аще кто до смерти пребудет в лавре (в монастыре) и умрет на послушании, имам дерзновение пред Господом, умолить, аще какие грехи случатся». Ты пойди, отче, к преподобному, почитай: там у его мощей эта табличка висит. Так что, если уйдешь, то могут быть большие неприятности.

Он послушает, вроде успокоится. Потом время проходит, И ОН ОПЯТЬ ПОДХОДИТ:

– Отец Мардарий, может, ты как-нибудь у владыки спросишь за меня?

А как я могу спрашивать? Какое я имею право? Говорю ему

– Нет, ты подавай прошение. Вопрос серьезный. А то и тебе, и мне влетит. Как владыка на это отреагирует? Скажет: «Что это такое? Как за моей спиной такие вопросы решаются?!»

Но прошение – тоже дело нешуточное. Боится отец Исаакий. Чувствует, что могут не отпустить. Ведь наш владыка должен с митрополитом решать. А в то время архиереем был митрополит Иоанн, очень строгий. Отец Исаакий подумал-подумал и кинулся к благочинному игумену Евмению:

– Отец благочинный, мне тяжело. Какое у меня послушание! Я – схимник, а там девочки молодые, мирские, полуголые… Хоть я и старый, но все равно…

– А что бы ты хотел?

– Безмолвия хочется. Вот если б потихоньку мне уйти на Кавказ. Только благословение нужно, а я уже готовый, собранный. Все. У меня уже ничего в келье нет. Только осталось благословение получить.

– Ну, отец Исаакий! Как же я могу благословить? У нас наместник. Да еще митрополит. Это ж целая проблема.

– Да я бы… Мне бы только благословение, а там, ладно уже, я скроюсь, жить там буду.

Отец Евмений:

– Нет, нет, подожди. И отказал.

Но через некоторое время идет отец Исаакий к благочинному опять. Он несколько раз подходил к нему, а благочинный ему и отвечает:

– Отец Исаакий, ты мне уже надоел. Подавай прошение владыке, а там видно будет.

Сколько-то времени проходит, отец Исаакий снова:

– Отец Евмений! Ой, душа моя томится! Хочу на Кавказе умереть. Благословите!..

Тогда тот вынужденно так:

– Ну, Бог благословит… Чтоб не подходил больше.

Отец Исаакий принял это за Божье благословение и сразу в келью. С вечера собрался, а утром чуть свет – мы на полунощницу а он тихонько за ворота и ушел. Благочинный сразу «Братия, а почему отца Исаакия нет?» – все должны на полунощницу являться. Пошли, смотрят: дверь в его келью открыта, никого нет, иконки забраны. Ну, видно, что совсем ушел…

Сообщили наместнику. Владыка расстроился: «Ах, Исаакий!.. Что он натворил? Меня подвел! Такой-сякой! Сейчас рапорт буду писать, что он сбежал без благословения». Наместник ведь должен все докладывать митрополиту. Митрополит рапорт получил и давай нашего владыку ругать: «Куда ты смотришь, что у тебя монахи бегут?! Какой ты наместник?!» Досталось. А про отца Исаакия: «Все, из синодика вычеркнуть! Если вдруг вернется, ни в коем случае не принимать! Чтоб даже на порог монастыря не пускали! Все, нет его!»

Такой вот приказ дал митрополит Киевский Иоанн нашему наместнику епископу Нестору. А я все слышал. Переживал, конечно, за отца Исаакия. Все думал: «Как он там на Кавказе?..»

И вот приезжаю в Сухуми, спрашиваю: «Где тут пустынники?» В соборе мне сказали: «На Сухой речке».

Встретил меня иеродиакон Онисифор, обрадовался: «Из лавры?! Ну, расскажи, как там? Я же сколько лет там прожил! На клиросе пел… А ты что приехал?»

– Я бы хотел совсем у вас остаться.

– Совсем?

– Совсем.

– А благословение есть?

– Да, пока не получил.

– Ну, хорошо. Пойдем к старцу Пахомию, он на тебя посмотрит.

Застали прозорливого восьмидесятилетнего старца в келье. Она располагалась неподалеку, в пяти минутах ходьбы. Пришли, я поклонился, взял благословение. Отец Онисифор про меня ему немножко рассказал. Отец Пахомий говорит: «Чадо, все хорошо. Мы приняли бы тебя: ты молодой, нам помощь нужна, а мы старенькие уже (они действительно старенькие: там и Христофор жил, и Сергий; человек пять их было). Мы не против. Но, знаешь, чадо… Возвращайся пока в монастырь, не время тебе сюда. А через годик приезжай». Духом провидел. Через год, в 1961-м году, нашу лавру закрыли.

Встречаю там и отца Исаакия. Он меня как увидел, обрадовался:

– Ой, Мардарий приехал! Конечно, не терпится ему узнать, что в монастыре делается.

– Ну, как там за меня?

– Батюшка Исаакий, дорогой. Там за тебя гром и молния. Но ты не расстраивайся.

Промолчал он, ничего не сказав. Но видно было, что расстроился. Потом через некоторое время говорит:

– Отец Мардарий, я скорблю, что ушел. Хотел бы вернуться.

– Отец Исаакий, какое вернуться?! Митрополит категорически от тебя отрекся. Благословил, чтобы тебя из синодика вычеркнули как беглеца, чтобы даже к воротам не подпускали. Почему, дескать, самочинно? Ты успокойся, живи уж, как есть.

– Ну, раз так, то делать нечего.

А он строит келью на озере. Помочь некому, плачет… ничего нет, помощи нет. Говорю ему

– Не переживай. У меня отпуск, я тебе помогу.

И стал вместе с ним городить ему келейку.

Говорили, что после кончины отца Исаакия нашли у него в келье собственноручную записочку «Когда я умру, мое тело не хороните до тех пор, пока оно не засмердит». Так он смирялся. И кончина у него была мученическая, Господь попустил. Бандиты долго издевались над ним и напоследок сбросили его со скалы. Говорили, что, когда отец Исаакий был еще жив, он часто подолгу молился: «Господи, накажи меня здесь, а там помилуй!..» Видать, совесть его была отягощена тем, что он своевольно ушел из монастыря. Не исполнил данного обета пребывать в обители до смерти. Потому он, скорбя душой, просился, чтобы Господь спас его неким образом. Через какое-то наказание. И Господь принял его покаяние…