Сорок шесть минут - Максим Кучеренко
«Ах, зачем влюбляться в кого-то, приехавшего издалека, если можно влюбиться в девушку из соседнего двора?» Именно этим вопросом я мучил себя в год смерти Виктора Цоя. Именно тогда заиграла моя первая романтическая инвенция. Я помню её большой чемодан и катер до Мисхора – дичайшая неопределённость, и нервное курение украинских сигарет «Ватра» без фильтра, и беготню на переговорный пункт, где была такая щель, в которой, если ткнуть шариковой ручкой, замыкался контакт и шёл бесплатный разговор с Москвой. Чисто советская х…ня (ЧСХ). Символический коитус – скажет студент психфака и будет прав.
О, величайшее из вдохновений – прокрастинация! Вечное ожидание, заполняющееся витиеватой перепиской. Идеализация на расстоянии и безусловная безопасность, абсолютная, железная. Ибо, если что-то идёт не так, ты не встретишь её случайно во дворе, потому что она далеко, в Москве, с высокой Кремлёвской стены роняет слезу, смотрит в направлении черноморских маяков, где ты, почти счастливый и голодный, вершишь свою иррациональную юность.
Кстати, об ожиданиях. Как говорят французские коллеги, не чуждые сексизма, женщина заряжена настоящим протоколом ожидания. Девочка сначала ждёт, когда станет девушкой, потом ждёт первого поцелуя, потом ждёт влюбленности на горизонте своего счастья (где ж он, суженый-ряженый), потом ждёт, когда беременность, потом ждёт ребенка, и если, увы, развод, она ждёт второго мужа и т. д. Более того, когда взрослеет дочь, этот протокол проецируется и на неё. Бесконечная лунная эстафетная палочка передаётся до самого последнего дня Помпеи. Так говорят французские аналитики.
Можно сказать, что курортный роман как идеальный сюжет встроен в схему ожидания, связуя биологические и символические процессы, сближая рифмы и лунные дни, маленькое счастье одинокого сердца и ядерную мощь репродукции.
У человека период брачевания возможен в любой календарный период. Благородные олени бьются и ревут за самку в сентябре, свадьба каменной куницы имеет место в августе, а у сокола сапсана гнездование в апреле и мае. У человека же всего этого нет. Биосоциальная модель, о которой так увлекательно рассказывает нам в своих книгах Ной Харрари, не была бы столь изобретательной. Словом, законы тотальной фауны со своими периодами брачевания превратили бы нашу жизнь в подобие пандемии. По календарю всех бы вырубало, экономические показатели стремились бы к нулю, и с утра до ночи все были бы заняты только «этим». Поэтому, с точки зрения филогенеза, курортный роман – это атавизм, который привязан к модели брачевания в дообезьяний период. Женщины и мужчины неосознанно вовлекаются в него, и вся навигация их работает наоборот, как в зоне магнитной аномалии.
Этот чудесный атавизм умно и хитро перекочевал в наши дни. Его предыдущее место жительство – аграрная культура, где «цыплят по осени считают» и где свадьбы гуляют в октябре («батюшка Покров, покрой мать сыру землю и меня, молоду!»).
Курортный роман – дитя инстинкта миграции и туристического сервиса. Стартап российского курорта под девизом «Служба в Петербурге, а жизнь в Крыму» состоялся в середине XIX века. Жёны чиновников подолгу жили на крымских дачах. Предоставленные своим собачкам и одиноким прогулкам, они породили новый сервис – татарских проводников. Поджарые юноши предлагали услуги конной логистики в направлении окрестных гор. Крымский историк и краевед Иван Коваленко в своей книге «Ню-Крым», посвященной курортному романтизму, свидетельствует, что многие из таких красавцев страдали хроническими формами сифилиса.
Но ничто не в силах остановить стремящийся навстречу друг другу генетический материал, даже сифилис. Бесстрашные любовники сливались в романтических узах почти что на краю пропасти.
У курортного романа три исхода. Самый лёгкий из них – это амнезия с самодовольным чувством загара. Второй – в зависимости от семейного положения – либо тоска, либо вина и стыд. Но мне известен случай, когда севастопольский лейтенант без номера телефона нашел в городе Клине свою возлюбленную и сделал ее своей счастливой и уже беременной женой. Но это были далёкие времена СССР, где поступки украшали жизнь. Поэтому оптимистический четвёртый исход – это человеческое счастье. Шанс есть!
Соцопрос без пристрастия дает нам знать, что изменам подвержены 50 процентов мужчин и 30 процентов женщин. Но мужчины любят приврать, а женщины говорят, что один раз не считается. Поэтому каждый второй возвращается в свои изначальные отношения: к своим партнёрам и детям.
А ведь есть еще истории о разведённых девушках, которые выезжают в Турцию стайками весёлых ведьм. Для них перегретые турки всего лишь козлоногие неруси с лингамами, которые обязаны быстро забыть тебя навсегда.
Есть и симметричный пример. Долгое время на рубеже нулевых раз в месяц в город Ялту приходил «корабль женихов» из Стамбула. На набережной из рупоров играли Шуфутинский и Таркан, леди и кавалеры, позабыв о жестоких войнах, наводили чувственные мосты. Впоследствии бежавшие из Стамбула младо-украинки с новорожденными чадами-метисами чуть ли не в кровавых красках описывали дни своего пленения и гордились бегством, как их прапрабабушки.
Чувствую, колонку мою уводит куда-то в непатриотическую тень. Да и доступны ли курортному роману патриотические чувства?
В масштабах внутреннего туризма – да! Только локаций для этого жанра немного. Сколько их – ответит современный музыкальный фольклор. «Ялта-парус» – это раз. «Замечательный мужик меня вывез в Геленджик» – это два! «В городе Сочи тёмные ночи» – три! Ну и все «три в одном» – это, конечно же, «Настоящий полковник».
Информационная эпоха старается максимально исключить физический контакт человека и человека, а курортный роман – это запах, вкус, цвет, тембр и тактильность. Пять минут за барной стойкой дают знать друг о друге больше, чем недели переписки в мессенджере. Горная прогулка информативней, чем харизматичная анкета в дюжине приложений знакомств.
Ужасно представить, что нет курортного романа. Что его в страшном сне отменили вдруг один за одним мэры курортных городов вслед за Собяниным. Со слезами на глазах смотрит на нас целая брошенная армия. Многочисленные наглаженные официанты, брутальные шашлычники, сонливые диджеи, расторопные таксисты, головогрудые массажисты, услужливый персонал отелей, интеллектуалы экскурсоводы, поджарые инструкторы красивейшего спортинвентаря и даже вечно сердитые кассиры туалетов преклонного возраста. Они радетели и благожелатели вашего счастья. Они не дают разбежаться вам по домам и по делам после чашки кофе где-нибудь у метро, предоставляя вас друг другу для неизбежного сближения в замедленных парадизах. Ибо на курорте нет некрасивых, уставших и асексуальных.
Но уклонимся от фатальных настроений. Миграционный инстинкт выталкивал человечество с территорий осёдлости любой ценой (этот инстинкт – отдельный феномен, связанный с микроэпилептической активностью мозга, – об этом отдельно). Эволюция и божий промысел быстро вычислили, что близкородственные браки оставляют нежизнеспособное потомство. Все-таки детская смертность еще сто лет назад составляла 30 процентов (в том числе и на фоне якобы слабой медицины). Великий пинок природы всегда вытолкнет незадачливого парня, изгонит его из деревни, где любовь и голуби, к зажигательным героиням Гурченко. А надо, так он будет бить по рукам и вышибать девайсы, атрофирующие социальные навыки, и толкать навстречу запахам, вкусам, голосам и живой влюбленности.
Но чу! Все же будем бдительны. Биологический процесс спасает популяцию в целом, но может быть беспощаден к отдельно взятым судьбам. В уютном баре массандровского пляжа неточным, но тёплым голосом вам может спеть караоке-серенаду ненастоящий полковник. Голубоглазый, в белых одеждах и с душой аллигатора мутант. Будьте, пожалуйста, внимательны, снимая розовые очки. Влюблённость не любит читать мелкий текст в конце контракта, даже если он может быть подписан, как вам кажется, солнечными лучами на небесах.
Ибо сам себе
