Я всегда был идеалистом… - Георгий Петрович Щедровицкий
Второе. Мне кажется, что специфика этого направления во многом была связана с идеей методологического мышления. То есть переход от исследования мышления к развитию мышления способом методологического сообщества, рефлексия того, что при этом получается, и распространение этих образцов мыслей, решения задач, рассуждений и так далее на различные области.
И третьей идеей я бы выделил идею ОДИ как вариант особой практики для развития методологии, которая другим концом повернута в социальность. Со всеми плюсами и минусами.
Вот эти три момента я бы считал специфичными для направления Георгия Петровича.
Теперь, когда я говорю о том, что методология – это раздел философии, это надо тоже правильно понять. Я здесь не отрицаю специфики методологии, как то, что методология специализируется на технологии мышления и деятельности. Причем, на мой взгляд, в контексте культуры, истории, общения.
А когда я говорю о связи методологии и философии, я говорю следующее: что это два полюса. Один полюс, который специализируется на онтологии, ценностях и прочем, а другой – именно на технологии мышления, деятельности и так далее. В широком контексте. И они не могут по отдельности развиваться. Они развиваются, только взаимообогащая и критикуя друг друга.
Вячеслав Марача, в школе с 1986 года
Методология Московского методологического кружка (ММК) – это моя личная история, которая в значительной степени определила мой образ жизни. Отвечая на вопрос, зачем мне методология ММК и что я делаю с этим Учением, выделю шесть основных моментов и один дополнительный сюжет.
Во-первых, методология дает мне мыслительные средства, методы в узком смысле этого слова, инструменты. Это схемы, модели и другие идеальные конструкции, которые можно применять прикладным образом в различных практиках. Например, в практиках стратегического планирования.
Второй пункт: практика методологии ММК – это опыт мыслекоммуникации в семинарах, организационно-деятельностных играх (ОДИ), методологических экспертизах и других подобных формах. С одной стороны, это просто очень ценный опыт, experience, общения с людьми, с которыми вне методологической практики вряд ли когда-либо удалось бы поговорить. С другой стороны, из рефлексии этого опыта извлекаются не только мыслительные инструменты, но и специфические инструменты коммуникативного управления, которые в узком смысле слова называются модерацией, но на самом деле коммуникативное управление шире, потому что если даже организуется какая-то дискуссия или круглый стол, семинар, то это не только коммуникативная процедура. Это часто еще и «производство событий», иногда даже общественных событий.
Третий пункт: методология – это корпус методологических текстов, на которых можно учиться рефлексии, выявлению оснований, фундаментальных допущений, постановки проблем. В конечном счете тому, что в философском смысле слова называется методом.
Четвертый пункт: методология – это онтологическая позиция общей теории деятельности, а затем СМД-подхода. Они для меня связаны, хотя в то же время и различаются. Я с ними по ряду моментов спорю, но все равно это то, на чем я стою и от чего отталкиваюсь. Такая отправная точка не только в самой методологии, но и в практических ситуациях.
Для того чтобы определить пятый пункт, я не нашел лучшего термина, чем «житие». Житие Георгия Петровича и старших товарищей как некий образец жизненной позиции и жизненного пути в непростых социальных обстоятельствах. И поэтому я извлекаю из методологии и такой «жизнестроительный» опыт.
Шестой и последний по порядку, но не по значимости: Московский методологический кружок как школа мысли и сообщество выступает основанием моей идентичности и самоопределения и в различных социальных практиках, и в международных коммуникациях, в которых мне часто приходится участвовать, в том числе демонстрировать что-то из вышеперечисленного. В этом смысле я себя определяю как продолжателя интеллектуальной традиции Московского методологического кружка.
Василий Богин, в школе с 1986 года, директор школы
Что мне дает методология – это значит, что педагогам, которые работают в Новой гуманитарной школе (и мне в их числе), детям и их родителям дает то, что сделали Георгий Петрович и его команда.
В методологии возникла новая парадигматика, новая онтология, онтология мышления, деятельности, понимания, рефлексии, наконец-то у нас появились схемы мышления, деятельности, понимания. И мы можем реально с этим работать и обучать детей не только анатомии, физике, но и мышлению, пониманию, рефлексии.
Сейчас уже говорят о том, что мы учим детей рефлексии, пониманию, мышлению, думать учим и так далее. Но дело в том, что до Георгия Петровича самого предмета, с которым можно работать, не существовало. Работать, я имею в виду в широком смысле, то есть развивать, изменять, исправлять, улучшать.
И только с появлением того, что возникло в результате работы методологического кружка, появилась сама возможность реально детей учить мышлению, пониманию и рефлексии. Потому что когда у тебя появилась схема мыследеятельности, есть возможность сказать: «Ты мыслишь вот так, это твое мышление». И эта онтологическая картинка мышления каждому ребенку вводится с младшей школы. Уже ребенок может при помощи этой картинки, накладывая на себя вот эту схему, понимать, как он мыслит и как он не мыслит.
Есть возможность уйти от вербализма, которым страшно страдает вся не только школа, но и, в общем-то, в какой-то степени весь мир. Причем говорить уже не на разных языках, потому что существуют разные языки, при помощи которых люди пытаются уйти от чистого вербализма, например: «Приведи пример, где эмпирика? Примени это на практике», и так далее. Разрозненные языки теперь, где у тебя нижний пояс, и этого достаточно, чтобы заменить все эти разрозненные модели.
Теперь дети пользуются этим, потому что мы это вводим. Например, когда я буквально на днях принимал экзамен по литературе и ребенок, который рассказывает что-то, потом говорит: «Ой, я про нижний пояс-то совсем забыл, я только верхним работаю», и вот это дает возможность действительно детей учить настоящему мышлению и пониманию. Это первая часть.
Теперь вторая часть. Благодаря схеме мыследеятельности можно рисовать другие схемы, создавать с детьми мир, в котором они действуют, осуществляют чистое мышление, понимание и т. п. Например, то же понимание, как связывание разных поясов схемы, разные типы понимания: чтобы понять нижний пояс, надо выйти в верхний и в средний, чтобы понять средний пояс, надо выйти в верхний и в нижний – и это дети тоже постепенно осваивают.
Это помогает им, например, и писать, и произносить тексты, потому что у них уже возникает картина, как осуществляется понимание теми, кто их слушает или читает. Когда просто ребенку, у которого нет схемы мыследеятельности и нет всех ее составляющих, сказать: «Помни о читателе», он помнит про читателя. Что он помнит про читателя? Он помнит некоего теоретического туманного человека, который сидит над его текстом, или даже конкретного человека, который читает и говорит: «Я ничего не понимаю».
Или у него есть уже схема, в которой есть читатель, у которого есть нижний пояс, верхний пояс, рефлексия, и он, ребенок, когда пишет, понимает, что этого нижнего пояса, этой картины из нижнего пояса у читателя может не быть, а поэтому ее надо создать или поменять картину, которую он приводит в качестве примера. Или у того, кто его читает, нет инструментария из верхнего пояса и так далее. Это возможность начать действовать совершенно по-другому.
Мне нравится популярная фраза: «Люди читающие всегда будут управлять людьми, которые смотрят телевизор». Я переиначу: люди, которые живут в схеме мыследеятельности, всегда будут умнее, чем те, которые в ней не живут.
Но я бы вводил и идеологическую третью часть. Собственно, что отличает людей от нелюдей? Это способность мыслить и понимать, сочувствовать, думать, идеология, идея. Это все позволяет делать система мыследеятельности. Методология, правда, здесь наряду с философией и с другими видами культуры.
Андрей Губанов, в школе с 1982 года
Для меня методология – прежде всего не инструмент или набор средств, а то, что в значительной степени сделало меня человеком и профессионалом. В этом смысле не я использую методологию, а она использует меня как своего агента. Вспоминается известное рассуждение В. Гумбольдта о языке, где он говорит, что не мы овладеваем языком, а язык овладевает нами. Так и методология овладела нами и сделала нас людьми. Методология – это
