Уильям Роберт Миллер - Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие

— Малый ― это он, а я ― преподобный отец Кинг. Такие возражения могли быть опасными. Они могли оказаться даже самоубийственными для тех, кто не обладал таким общественным весом.

Дисциплина царит в любом пуританском доме ― как у белых, так и у черных. Семейство Кингов не было исключением. Плохое поведение наказывалось предписанными ударами ремнем или прутом по рукам или по ягодицам, причем отец мог заставить самих детей наказать провинившегося. Юный Мартин со стоическим терпением выносил свою порцию порки, но всегда уклонялся, когда его звали отшлепать А. Д., и ни разу не смог заставить себя ударить сестру. Однако к единоборствам при решении споров ― к борьбе, драке, поединкам «на траве» ― он отвращения не испытывал и, случалось, воевал с соседскими мальчишками, швыряя в них камни и ловко уворачиваясь от ответного града камней. Несмотря на невысокий рост, он превосходно играл в американский футбол, потому что мог свалить с ног любого противника, оказавшегося на его пути.

Но если удары судьбы сыпались лично на него, он переносил их со смирением. Однажды, когда ему было одиннадцать лет, мать попросила его подождать ее в одном из универсальных магазинов города ― ей надо было зайти в другой магазин, через квартал отсюда. Он спокойно стоял и ждал, когда вдруг к нему подошла совершенно незнакомая белая женщина.

— Это ты тот маленький черномазый ублюдок, который наступил мне на ногу, ― сказала она и отвесила ему такую оплеуху, что у него потемнело в глазах. Придя в себя, Мартин просто продолжал стоять. Когда мать вернулась, он рассказал ей, что произошло.

Мартин был не по годам развитым ребенком, и в школе он учился хорошо. Сначала он ходил в районную школу, а потом перешел в экспериментальный лицей, открывшийся при университете Атланты. Аттестат он получил в школе имени Букера Т. Вашингтона, причем экзамены за 9-й и 12-й классы сдал экстерном, во время вступительных экзаменов в высшую школу, что и дало ему право быть зачисленным на первый курс Морхаусского колледжа в возрасте пятнадцати лет. Несмотря на то что среди его предков были священники, он еще в школе пришел к выводу, что не станет изучать богословие. Он чувствовал, что церковь ― не совсем то, что ему надо. Его отец к тому времени был не просто очень влиятельным в своей округе священником; он был также членом совета Гражданской страховой компании, членом попечительского совета Мор-хаусского колледжа, а также одним из руководителей Национального конвента баптистов. Кроме того, возглавлял атлантские отделения Лиги негритянских избирателей и Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН). Однако молодому Мартину роль пастора негритянской общины не казалась столь уж значительной, да и его собственное отношение к жизни все меньше и меньше зависело от отцовского примера. Еще на школьной скамье он решил стать врачом, чтобы приносить пользу людям, хотя медицина его не очень интересовала, в отличие от ораторского искусства: он был прирожденным оратором и однажды стал победителем конкурса, произнеся речь о неграх и Конституции.

На втором курсе Морхаусского колледжа он занял второе место по красноречию. Его ораторская манера несла на себе неизгладимый отпечаток тех сотен проповедей, которые он выслушал в церкви своего отца. Однако ему была чужда цветистость языка, присущая риторам старой школы, а также их узколобая набожность, с которой они ополчались на грех и на дьявола. Мартин выглядел типичным представителем городской, светской, по-своему весьма изысканной культуры. Он увлекся социологией и решил поступать на юридический факультет.

Годы, проведенные Мартином в колледже, совпали с очень важным периодом в мировой истории. Он был еще юным студентом, когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. С безработицей было покончено. Начался период относительного экономического процветания, это позволило Кингам переехать в кирпичный дом на Бульвар-стрит. С наступлением процветания вновь зазвучали голоса, громко требовавшие расового равенства. В январе 1941 года А. Филип Рэндолф, президент Братства железнодорожных носильщиков, обратился к ста тысячам негров, призвав их двинуться маршем на Вашингтон, чтобы продемонстрировать их массовое несогласие с расовой дискриминацией в промышленности. Несмотря на выгодные военные заказы, негров по-прежнему не принимали на наиболее высокооплачиваемые работы и должности. Марш так и не состоялся, однако сама идея его проведения получила столь широкую поддержку, что президент Рузвельт буквально за неделю до планировавшегося начала демонстрации издал указ о создании специального Комитета по контролю за справедливым наймом на работу.

По мере того как война продолжалась, негры обнаружили, что им, пусть медленно и непоследовательно, стал открываться доступ к таким должностям и профессиям, которые прежде были для них закрыты. К тому времени, как Мартин Кинг поступил в Морхаусский колледж (это было в 1944 году), тысячи чернокожих мужчин и женщин трудились бок о бок с белыми на предприятиях, выпускавших военную продукцию. Миллион негров служил в армии, причем более половины ― в войсках, отправленных в Европу и в Юго-Восточную Азию. Весной 1945 года были предприняты первые шаги по расовой интеграции вооруженных сил США, а когда Мартин перешел на второй курс колледжа, темнокожие ветераны войны, вернувшиеся к мирной жизни, стали требовать и здесь, у себя дома, гарантию так называемых «четырех свобод». Процессы, будоражившие общество, не приводили к легким и быстрым завоеваниям. Так, в июне 1943 года 26 негров и 9 белых были убиты во время расовых столкновений в Детройте, продолжавшихся два дня. И во время войны, и после нее повсюду возникали расовые конфликты и стычки меньших масштабов, в них принимали участие и гражданские лица, и военнослужащие, расквартированные на территории США и за ее пределами. Однако в целом в расовых отношениях наметился такой прорыв, какого не было со времен Реконструкции.

Студенты Морхауса не испытывали на себе этих веяний непосредственно. Студенческий городок, населенный сплошь чернокожими мужчинами, был своеобразным островком, отделенным от внешнего мира. Но это был островок свободы, где Мартин Кинг впервые в жизни получил возможность исследовать расовые проблемы честно и во всей их полноте. Это частное учебное заведение поддерживалось Конвентом (северо)американских баптистов и никак не зависело от белых властей Джорджии и их системы.

Студенты и преподаватели могли безнаказанно критиковать «режим» и излагать собственные взгляды насчет того, что с ним необходимо делать. Взгляды эти ни в коей мере не ограничивались предложениями, которые устроили бы чернокожую элиту с Оберн-авеню. Обсуждались и гораздо более радикальные воззрения, в том числе таких деятелей, как Рэндолф и У. И. Б. Дюбуа.