«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым - Завада Марина Романовна
— Но хоть в том, что в СССР секс был, вы не станете нас убеждать?
— А надо? (Смеется.)
— Если отбросить иронию, мы имели в виду, что в Советском Союзе по крайней мере проводилась идея равенства.
— Скорее, провозглашалась. Однако должен сказать, что и в развитых демократиях не всегда соблюдается равенство перед законом. Когда бывший посол США Джозеф Уилсон раскритиковал администрацию Буша-младшего за намеренное искажение разведданных по Ираку, советник президента Льюис Либби заявил: жена Уилсона является тайной сотрудницей ЦРУ. Это тягчайшее преступление — раскрыть агента. По американским законам Либби грозили долгие годы тюрьмы. Но директор ЦРУ Джордж Тенет пытался замять дело. Не удалось. Тем не менее срок Либби все-таки скостили до двух с половиной лет. А незадолго до своего ухода Буш заменил заключение штрафом и условным содержанием под стражей.
Пожалуйста: в государстве, где превозносится закон, им с легкостью манипулируют. Что тогда говорить о России… Неравенство, фарисейски скрываемое официальной пропагандой, у нас существовало всегда. Но такого разноса между бедными и богатыми, который произошел в девяностые, страна не знала. Децильный коэффициент: отношение дохода самых обеспеченных десяти процентов населения к доходу десяти процентов самых малоимущих — в СССР определялся цифрой 6, ну, максимум 7. Сегодня он 17! Это неблагополучный показатель.
Однако не могу с вами согласиться, что возникший в девяностые годы перекос общество восприняло апатично. Недовольство живет в людях, это факт. Но фактом является и то, что общий уровень жизни исподволь поднимается. И это смягчает антагонизм между неимущими и теми, кто фантастически обогатился.
Кстати, неприязнь к «новым русским» (коли уж зашла речь о девяностых, воспользуюсь этим уходящим определением) отчасти спровоцирована ими самими. Многим нашим «крупнякам» тире олигархам не хватает культуры, чтобы не кичиться богатством, не эпатировать общество бестактными, эксцентричными тратами.
— Если человек, входящий в «список «Форбса», просит у правительства денег для своей металлургической компании, а меж тем прикупает акции английского клуба «Арсенал», значит, собственная репутация его беспокоит в последнюю очередь.
— Репутация? Что подумают уязвленные кризисом рядовые граждане — наплевать. Важно, как отнесутся к покупке руководители страны. Терпимо? Тогда этот бизнесмен сделает, как считает нужным. Неодобрительно? Сбавит обороты, не исключаю, сдаст назад…
— Но, кажется, в конкретном случае власть продемонстрировала покладистость.
— Вероятно, она исходила из того, что не «государевы бояре» вольны поступать, как им вздумается. К тому же бытует мнение: на причуды крупных предпринимателей позволительно смотреть сквозь пальцы, ибо их компании питают бюджет. Но речь не о реакции власти, а о ненаработанной культуре бизнесэлиты.
Отчего в цивилизованных странах состоятельных людей коробит расслоение общества? Отчего заботит мнение окружающих? Там с детства внушают: солидный банковский счет — не знак избранничества; принадлежность к истеблишменту предполагает, прежде всего, ответственность перед обществом… Весной Москву посетила делегация американских сенаторов и других высокопоставленных лиц. Прилетели обычным рейсовым самолетом… У нас пока другой менталитет. Кризис кризисом, но на последнюю экономическую сходку в Лондоне российские «денежные мешки» прибыли каждый на личном самолете.
— Воздав неравенству должное, не станем оправдывать и его непривлекательный шлейф: негативное отношение к чужому материальному успеху. Латентно живущее в обществе, оно периодически зло прорывается наружу. Купил Виктор Вексельберг яйца Фаберже — «отмазывается» от праведного гнева. Потерял Олег Дерипаска на кризисе миллиарды — пришел и на нашу улицу праздник! Что за этим стоит? Генетическая зависть? Крепко-накрепко усвоенные уроки православия, учащего, что легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Небесное?
— Уроки православия здесь ни при чем. Осуждение богатства, скорее, результат пропаганды, десятилетиями изображавшей зажиточных людей ловкими частниками и спекулянтами.
— Но и Церковь «не отдыхала». Сколько экспрессии в словах про верблюда и игольное ушко!
— Это в Библии сказано про советский период. (Улыбается.) Вообще вы сгущаете краски насчет присущей нашим людям генетической зависти. Это явно не национальная черта. Подозреваю, обывателю безразлично, сколько миллиардов пропало у Дерипаски. Если кого и обрадуют трудности владельца «Русала», то, вероятней всего, товарищей по бизнес-сообществу. Но тут уже внутривидовая борьба. Точно так же в целом простых людей мало трогает, кто купил яйца Фаберже или коллекцию Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской. Конечно, всегда найдутся злопыхатели, готовые в самом патриотичном поступке разглядеть предосудительный умысел, заявить, что толстосумы «с жиру бесятся», от чего-то «отмазываются», заискивают перед властью. Однако, потакая таким настроениям, мы можем задушить благотворительность.
Россия всегда славилась людьми, которые, выбиваясь наверх в плане благосостояния, не жалели собственных средств на произведения искусства. Покупали прекрасные художественные ценности, чтобы оставить их на Родине, не дать исчезнуть за границей. Похвальное дело, особенно когда речь идет о «новых деньгах», случайных состояниях.
— И все же нельзя списывать лишь на случайность то, что в эпоху слома, когда привычная колея закончилась и начался шквал перемен, одни не только устояли, но и взлетели ошеломляюще высоко, а другие потерялись. Вероятно, дело отчасти в том, что кому-то было «не западло» начать бизнес с перепродажи театральных билетов, шитья незамысловатых штор, торговли сахаром, водкой. Нищими остались чистоплюи? Или — не очень жизнеспособные, адаптивные?
— Я бы не зачислял всех нуждающихся в чистоплюи. Среди тех, кто не вписался в современные реалии, разные категории. Одни в изменившихся условиях продолжали жить, как велела партийная этика, довольствуясь рамками партмаксимума. Другие чурались всякой работы, не связанной с получением доходов из государственных рук. Назвать таких чистоплюями было бы неточно. В их головах мешанина из романтизма, консерватизма… Третьи просто ничего не умеют, привыкли к «получке» за должности, звания. А некоторые при социализме ударно трудились, добывали газ, осваивали нефтепромыслы. Они гордились тем, что их выделяли, отличали, присваивали звания Героев Соцтруда, что о них писали газеты. Но тот период закончился, и людям сказали: «Теперь думайте сами, как зарабатывать». Хорошо, если человек обладал организаторскими способностями, прекрасно знал производство, имел задатки бизнесмена. Счастливое сочетание таких качеств оказалось у Вагита Алекперова. Он был отличным руководителем в Советском Союзе и сумел при капитализме создать мощнейшую компанию — «ЛУКОЙЛ».
Однако штучных людей, востребованных любой системой благодаря профессионализму и деловой хватке, немного. И адаптивные способности у всех разные. Не каждый смог преуспеть, используя свои прежние достижения. Появилась новая популяция, бойко окунувшаяся в незнакомую стихию рынка. Эти люди без комплексов бросились торговать, шить, «варить», сколачивая первоначальный — не всегда почтенный — капитал. Тут нужна особая жилка. У меня ее нет. Женившись на третьем курсе, я сильно нуждался в деньгах. В качестве подработки читал лекции в обществе «Знание». И в голову не пришло, что можно перепродавать билеты. А пришло бы — отогнал эту мысль. Ну как подходить к незнакомым людям и предлагать: «Купите у меня билеты». (Смеется.)
— К сожалению, рассчитывать на достойное существование у нас чаще всего могут люди с предпринимательской жилкой. Есть, однако, целый пласт обладающих другими достоинствами. Интеллигенция. Она высмеивается преуспевшими за беспомощность, выпихивается чуть ли не в маргиналы. А ведь в здоровых обществах ценят мозги не только коммивояжеров и финансистов. Насколько вас это задевает?
