Дмитрий Гордон - Березовский и Коржаков. Кремлевские тайны

Сам Березовский делит свою жизнь на три этапа. В советское время он был частью системы, «плотью от плоти граждан усталых» со всеми положенными атрибутами: партбилетом (который, кстати, никогда не сжигал и не рвал), общественными нагрузками, записью «русский» в соответствующей графе паспорта, машиной (одной на двоих с приятелем) и голубой мечтой о Нобелевской премии.

Когда в восемьдесят девятом году в его академическом институте перестали платить зарплату, он принял нетривиальное решение уйти из науки и занялся бизнесом — тогда по привычке это называли еще «спекуляцией». Сперва, по его словам, мечтал заработать миллион, потом — десять, и так, пока не спохватился, что идеи и капитал надобно защищать…

Вскоре Березовский пошел во власть, для затравки профинансировав издание книги Ельцина, — так начался в его жизни второй этап. Позднее Борис Абрамович занимал внушительные должности заместителя секретаря Совета безопасности России и председателя Исполнительного секретариата СНГ, вместе с Ельциным сдерживал натиск Лужкова и Примакова…

2000 год — точка отсчета этапа третьего: с тех пор Березовский противостоит власти, ныне он для нее — демон в человечьем обличье, злой гений современной России. Действующему президенту он говорит то, что больше никто не смеет сказать, и после каждого выпада Кремль наносит ответный удар. ОРТ показало Путина, катающегося на водных лыжах в то время, как затонул «Курск», — против Березовского возобновляют старое уголовное дело; неугомонный олигарх инициирует собственное расследование взрывов жилых домов на Каширском шоссе — появляется еще одно дело. Когда новоявленный оппозиционер заинтересовался трагедией на Дубровке, в Англию, где ему предоставили политическое убежище, был направлен запрос об экстрадиции, а рядовым гражданам карманные СМИ объяснили: если Березовский критикует Путина, все дело в нем, вражине, да и вообще, ежели кто-то против, — это продажный агент империализма, и разговор с ним короткий…

Между прочим, превращение из влиятельного миллиардера в борца с режимом и пламенного революционера дорого Борису Абрамовичу обошлось, и не только в том смысле, что в теперешней России отвращение к его фамилии и имени-отчеству стало символом патриотизма, — по мнению экспертов, за эти годы состояние Березовского уменьшилось в несколько раз. Лондонскому изгнаннику бы угомониться, ведь капиталы любят тишину и спокойствие, а он создает Фонд гражданских свобод, финансирует российскую оппозицию… Вот и накликал, как говорится, на свою голову…

Аккурат к очередным выборам в Госдуму российский суд продемонстрировал, что строг, но справедлив: рассмотрев дело о хищении двухсот пятнадцати миллионов рублей у «Аэрофлота», он заочно приговорил Березовского к шести годам общего режима. Гуманное наказание, особенно если учесть, что прокурор требовал девять лет (столько же получил Ходорковский)… Впрочем, у Фемиды еще будет возможность удовлетворить прокурорские аппетиты — в ее загашнике против всесильного некогда БАБа множество обвинений.

Кто-то по этому поводу недоумевает, кто-то над одержимостью Бориса Абрамовича иронизирует, но он прекращать вендетту против Путина не собирается. Видимо, понимает: раз уж использует власть мощную государственную машину, чтобы задвинуть оппонента подальше, значит, уверенно себя не чувствует…

— Добрый вечер, Борис Абрамович: поскольку добраться до вас очень непросто, я, если честно, рад, что мне это удалось и мы беседуем с вами здесь, в вашем лондонском офисе. Скажите, вы ощущаете себя сегодня изгнанником?

— (Задумчиво.) В Англии, точнее в Лондоне, я уже прожил семь лет… Не знаю, то ли на атмосферу этого города так повлияло многовековое присутствие различных диссидентов, вынужденных уезжать из своих стран и оставаться в нем ненадолго или же навсегда, то ли причина все-таки в менталитете англичан, шотландцев, ирландцев — людей свободных, независимых, самодостаточных, но ощущать себя тут изгнанником сложно.

Безусловно, у любого оторванного от Родины человека возникает масса проблем, и далеко не все они решаются с помощью денег — часто и миллионы бессильны. Я, например, как ни странно это, может быть, прозвучит, самый большой дискомфорт испытываю из-за того, что в Лондоне нет снега. Вся моя жизнь прошла в Москве, в Подмосковье, регулярная смена поры у меня, так сказать, в крови, а здесь и весна есть, и лето, и осень, но вот зимы как-то не наблюдаю…

— …и это вас тяготит?

— К сожалению. Такое выпадение четверти года из календаря, по-видимому, сказывается на моем восприятии происходящего, причем влияет ничуть не меньше, чем политические баталии, перипетии и схватки с российской верхушкой, которая пытается меня бесконечно преследовать… Тем не менее, по прошествии семи лет скажу: если бы сегодня мне пришлось преднамеренно какую-то страну выбирать (а задержался я здесь достаточно неожиданно), это все равно была бы Великобритания.

— Когда в Советском Союзе началась перестройка, на ее гребне вынесло множество случайных, никчемных, не имеющих базового образования и не прошедших определенное количество ступеней, которые прежде считались обязательными, людей. В отличие от доморощенных нуворишей, в бизнесе и большой политике вы, на мой взгляд, преуспели закономерно. За плечами два высших образования (в том числе мехмат МГУ), аспирантура, Институт проблем управления Академии наук СССР. В тридцать семь лет с «неблагонадежной» фамилией Березовский вы стали доктором физико-математических наук, опубликовали более ста научных работ и монографий, удостоены даже премии Ленинского комсомола — и все это в советское время, когда подобные регалии не покупались.

От тех, кто вас хорошо знает, я наслышан, что вы очень талантливый человек, до мозга костей математик, который просчитывает в уме множество комбинаций одновременно, и зачастую окружающие просто не могут за вами угнаться. Это, интересно, помогает вам или, наоборот, мешает?

— Ну, сперва, с вашего позволения, несколько замечаний по краткой биографической справке. Вынужден вас разочаровать: несмотря на то, что двадцать пять лет день и ночь занимался математикой и, по советским меркам, в общем-то преуспел, я совсем, конечно, не математик, и уж тем более — до мозга костей.

— Хотите сказать, что вы лирик?

— Что ж, действительно, я и докторскую защитил, и был избран в Российскую академию наук (на весь Союз тогда насчитывалось всего лишь восемьсот академиков и членов-корреспондентов), но далось это мне колоссальным трудом, я не находил в себе никакого таланта, который бы выгодно отличал от коллег. Да, я профессионал, но не более: всего достигал усилием воли и огромным — без преувеличения! — интересом. Любил (и сейчас люблю) математику, до сих пор с удовольствием решаю задачи…