Лев Лещенко - Апология памяти

К слову, этот дом номер 8/2 по Ленинградскому шоссе может по праву претендовать на звание памятника эпохи. Построен он был в 1938 году для сотрудников НКВД, а впоследствии — МГБ, КГБ и так далее. Потом к нему приделали пристройку, и он стал домом с огромным внутренним двором. Когда мы в него переехали в 1954 году, напротив него еще теснились деревенские домики, был пустырь. А дальше, в одном из переулков, находилась школа имени Зои Космодемьянской. И с шестого класса я начал учиться в той самой школе номер 201, где учились Зоя и Шура. Кстати, улица у дома, где идут трамвайные пути, так и называется — улица Зои и Александра Космодемьянских.

Так вот, в советской школе середины 1950-х произошли серьезные реформы. А именно — было введено совместное обучение мальчиков и девочек. Но ношение школьной формы было обязательным. До десятого класса я носил форму — китель, ремень, все как положено.

К тому времени относится также и воспоминание о моей первой любви. Моя любовь по имени Светлана была старше меня, училась в седьмом классе, но для меня это преградой не являлось. Я вместе со своими приятелями-старшеклассниками долго, помню, ломал голову над тем, как ее вызвать на улицу из дому. И, не придумав ничего лучшего, начал стрелять в ее окно на втором этаже из рогатки бумажными пульками, свернутыми из записок — предложений выйти. Интересно то, что Света собирала потом все эти пульки и молча отдавала мне. А я стоял, не зная, что сказать. Такая вот была любовь…

Но скоро все эти мои переживания сменились другими, более яркими жизненными впечатлениями. Чего только стоил наш огромный двор! Кого там только не было! Скажем, на одной лестничной площадке с моим приятелем в трехкомнатной квартире жили три игрока сборной СССР — Валя Кузин, Юра Власов и Алекпер Мамедов. Мамедов, кстати, и сейчас в Баку футбольную команду тренирует. Кузин играл за сборную Союза по хоккею с шайбой, за ту самую сборную, которая впервые выиграла чемпионат мира. Что ни имя, то легенда — Кузин, Уваров, Крылов, Бобров, Бабич, Шувалов, Хлыстов, Пантюхов и Гурышев… А такой наш сосед по дому, как великий тренер Аркадий Иванович Чернышев!

Суть в том, что команда «Динамо» была ведомственной командой МВД, в силу чего почти все ее участники поселялись в соответствующем доме. Такое соседство давало нам, подросткам, неслыханные преимущества перед другими сверстниками. Во-первых, нас заставляло раздуваться от гордости само осознание того, что мы, так сказать, приближены к спортивным звездам самого высшего ранга. Во-вторых, был еще чисто бытовой аспект. Как и все мальчишки во все времена, мы мнили себя большими модниками. И если на горизонте появлялась какая-то, к примеру, музыкальная новинка, заполучить мы ее пытались любой ценой. К таким раритетам относились прежде всего джазовые американские пластинки — товар в те времена совершенно уникальный.

Так вот, дядя Валя Кузин, как мы его называли, привозил из-за рубежа эти самые пластинки, благодаря которым мы и приобщались ко всем тонкостям буги-вуги и только-только появившегося рок-н-ролла. Дядя Валя охотно давал нам их прослушивать, и не просто на каком-нибудь патефоне, а через адаптер на настоящей радиоле, какая находилась на квартире у моего приятеля-соседа Сашки. Радиола давала такую большую мощность, что мы ставили ее на подоконник, распахивали окно и оглашали весь наш двор «импортными» воплями типа «Во Стамбуле, Константинополе». А незабвенная, пронзающая сердце мелодия «Бэсамэ, бэсамэ мучо»?

А дворик-то не маленький, двадцать три подъезда, огромное количество мальчишек… Посреди него стояли лавки, на которых мужики, что ни вечер, резались в домино. А так как в то время повсеместно гремела песня «Парень в кепке и зуб золотой», верхом дворового шика считалось иметь фиксу. Ну, золотую мы себе позволить не могли и обходились, так сказать, подручными средствами. Делалось это так. Берешь медную монетку и начинаешь стачивать ее о камень до тех пор, пока она не станет тонкой, как фольга. Потом обрезаешь у нее края и обертываешь ею зуб. Эффект — сногсшибательный! Особенно если к этому добавить кепочку-восьмиклиночку, широченные штаны и башмаки на белой микропорке.

Сам я, правда, ни фиксами, ни кепарями не увлекался, но с обладателями их был в очень даже дружеских отношениях. Думаю, потому еще, что в свое время, живя в Сокольниках, я заработал иммунитет от царившего там полууголовного быта на всю оставшуюся жизнь. И чтобы больше уже не возвращаться к этой теме, скажу, что из всех моих бывших сокольнических дружков процентов девяносто отсидели свое, а кое-кто и по сей день сидит…

С другой стороны, с дворовым бытом как-то легко уживалась моя образцово-показательная школа имени Зои Космодемьянской, где огромное внимание уделялось идейно-патриотическому воспитанию. Этому служило все — торжественные пионерские линейки, мемориальная парта, за которой сидела Зоя, и все тому подобное. Одним словом, жизнь словно бы совершала восхождение на некий новый виток, с высоты которого мое нищее детство не в самом, прямо скажем, благоустроенном московском районе воспринималось уже каким-то туманным сном…

Мальчиков в нашем классе было мало, всего восемь человек, все остальные — девочки. Поэтому девочки нас очень любили, я имею в виду — меня и моего приятеля Вольнова. Хотя мы с ним и не были отличниками, но славились как ребята разбитные, веселые, большие придумщики. Бывало, и хулиганили, но нам все всегда сходило с рук. Да и как иначе, когда мы на всех спортивных состязаниях поддерживали честь родной школы. Плюс к этому я ведь еще немножко пел, так что на отсутствие поклонниц пожаловаться не мог уже в столь юном возрасте. Можно даже сказать, что мы с приятелем считались как бы неформальными лидерами некоей группы, состоявшей из ребят-спортсменов и школьных активистов, проявивших себя в каком-либо виде творчества — от драмкружка до выпуска стенных газет.

А во дворе, естественно, тоже была своя команда. Объединяло нас прежде всего, как я уже говорил, повальное увлечение зарубежной музыкой. Поэтому легко вообразить, что творилось с нами, когда в Москве в 1957 году начался Всемирный фестиваль молодежи и студентов. На какие только ухищрения мы не шли, чтобы попасть на фестивальные концерты и мероприятия! Помню, что со мной было, когда я в Зеленом театре в Парке культуры и отдыха имени М. Горького услышал живьем новоорлеанский джаз. Я чуть сознание не потерял. Да и как тут было не обалдеть — вон живые негры в трубы дуют, а вот живые, настоящие шотландцы в настоящих шотландских юбках с волынками в руках! Чуть ли не на каждой улице — импровизированный праздничный хоровод, песни, смех, улыбки… Ощущение некоей разлитой повсюду неземной, вселенской радости. Милиционеры сплошь превратились в ласковых, добрых ангелов… Словом, мистика какая-то.