Анри Труайя - Иван Грозный

Население состоит из служилого люда, торговцев, ремесленников, но главным образом из крестьян, которые должны прежде всего кормить находящуюся в походе армию. Рабства нет и в помине. Чтобы получать доход от земли, которая принадлежит одному крестьянину или общине, они должны распоряжаться собой и своим трудом. Но налоги при этом чрезмерны. Настоящие рабы – пленные, взятые во время походов; люди, по решению правосудия лишенные свободы, встречаются редко.

В этой социальной иерархии привилегированное место занимают торговцы, многие из которых скопили огромный капитал благодаря умению бесстрашно ввязываться в новые дела. Не обращая внимания на Западную Европу, они ведут торговлю в основном с Центральной Азией и отдаленными странами Востока: на ярмарку в Нижний Новгород приезжают заморские купцы, русские караваны доходят до Пекина.

Но все же самым большим капиталом в России владеет Церковь. Бескрайние ее наделы процветают за счет того, что полностью освобождены от налогов. На монастырских землях работают сотни тысяч крестьян. Монахи пользуются не только тем, что произвела земля, у них есть мастерские, к ним стекаются многочисленные пожертвования. В массе своей русский народ живет бедно и в полной покорности. Люди очень набожны. Для простого человека страшнее не перекреститься перед иконой, чем обокрасть ближнего. Мясо можно есть только три раза в неделю, интимные отношения запрещены по большим праздникам и во время постов.

Церковь вообще смотрит на женщину с опаской. Чем она красивее, тем большую погибель несет. Но от этого зла можно уберечься – женщин запирают в теремах с окнами, выходящими во внутренний двор. Окна затянуты бычьим пузырем. Войти к вынужденной затворнице может лишь муж. У нее есть все, кроме главного – общения с окружающим миром: никто не видит ее, и она – никого. Ее окружают множество слуг. Перед гостями своего мужа появляется только в особо торжественных случаях. Все ее существование посвящено заботам о своем хозяине, молитвам и рукоделию. У низших сословий условия такого заточения менее строги. Но, обладая б?льшей свободой, женщина пользуется гораздо меньшим уважением. Встав в доме первой, до изнеможения занимается хозяйством. «Положение русских женщин незавидно, – пишет посол австрийского императора в Москве Герберштейн. – Порядочными считаются лишь те, кто живет взаперти. Следят за ними так строго, что выйти нельзя никогда». Запрещено даже поболтать с соседкой. Но любые двери открыты перед гадалками – вся страна живет во власти суеверий, а христианство и язычество спокойно сосуществуют. Любое событие превращается в знамение. Звон в ушах предвещает клевету и злословие, кончики пальцев чешутся к путешествию, утки кричат – быть пожару. Беременные женщины дают хлеб медведям бродячих скоморохов и прислушиваются к ворчанию зверя, чтобы определить пол ребенка. Если желаешь человеку смерти, надо собрать земли у него из-под ног и бросить ее в огонь. В субботу накануне Троицы пляшут на кладбищах. В Страстной четверг сжигают солому, вызывая духов. Тем не менее церкви полны, и коленопреклоненная толпа истово молится.

Великолепие православной службы сравнимо лишь с пышностью одежд верующих высших сословий. Когда они выходят на паперть, то блеском своим соперничают со священниками. На головах у них шапки, подобные персидским, отороченные чернобурой лисой. Шитый жемчугом и камнями шелковый зипун доходит до колен, поверх него – узкий золотой кафтан до лодыжек, чтобы при каждом шаге видны были сафьяновые сапожки, украшенные жемчугом. Завязанный низко пояс подчеркивает великолепную выпуклость живота. Длинная шелковая мантия с отделкой из меха не скрывает роскоши остальных одеяний.

На женщинах еще больше юбок – широких и присборенных, из ткани, шитой золотом, и из шелка, усыпанных камнями, подбитых мехом. На голове у замужней женщины – шапочка наподобие скуфьи, поверх нее – батистовый платок, обычно белый, завязанный под подбородком; на шее, в ушах и на пальцах множество украшений. На ногах – кожаные башмачки разных цветов, усыпанные жемчугами. Напоминают они в своих расшитых одеяниях диковинных неповоротливых птиц.

Широта одежд подчеркивает объемы фигуры – на взгляд всех европейских путешественников, у русских мужчин слишком большой живот, а женщины чересчур полные, так как любят хорошо поесть, а двигаются мало. Русская кухня разнообразная и тяжелая, с привкусом чеснока, лука и конопляного масла. На стол князьям и боярам подают жаркое и жареную курицу с лимоном, щи, кулебяки с рисом и рыбой, пирожки с яйцами, блины со сметаной, кашу, кисель, сладости с имбирем и медом...

В постные дни преобладают осетр, щука, севрюга, рыбные оладьи, икра. В качестве напитков – квас, венгерские вина, медовуха и водка. Пьянство процветает во всех слоях общества. Достойный звания мужчины выпивает неимоверное количество спиртного. Затем он должен отдохнуть. Сами торговцы порой закрывают лавки, чтобы выпить.

Мужчины по православному обычаю носят бороду. Женщины обильно румянят и белят лица, но вовсе не затем, чтобы выглядеть соблазнительнее, а чтобы прикрыть наготу своей кожи, которая вводит мужчину во грех.

Женщины с юных лет привлекали Ивана. Вдоволь нарезвившись со смеющимися служанками и испуганными деревенскими девками, он начинает подумывать о деле более деликатном – его занимает мысль о женитьбе. Скоро ему семнадцать. Он худ и высок, с крючковатым носом и рыжеватой бородой, которая удлиняет лицо. Взгляд маленьких голубых очень глубоко сидящих глаз пронизывает собеседника насквозь. Темные волосы спадают длинными прядями вдоль щек, но на шее подстрижены коротко. Иногда по лицу его пробегает судорога. Поговаривают, что он слишком много пьет и алкоголь расшатывает нервы, которые не в порядке с детства – следствие многих несчастий и постоянных угроз.

В декабре 1546 года Иван призывает к себе митрополита Макария и сообщает ему о своем намерении жениться. Тот радуется подобной смене настроения у великого князя, ведущего столь беспутную жизнь. Но сомневается, что иностранная принцесса согласится жить в стране, где последние десять лет царят насилие и жестокость. Он дает Ивану мудрый совет отказаться от планов заключить брачный союз с одним из европейских дворов, чтобы не получить грубый отказ, а найти себе невесту дома, собрав, согласно традиции, девиц из благородных семейств, знатных и не очень, чтобы выбрать ту, которая более всех заслуживает быть женой великого князя. Великий князь с радостью принимает это предложение и решает немедленно перейти к делу. По его приказу митрополит приглашает на службу в Успенский собор всех бояр – даже тех, кто в опале. Они сбегаются, предчувствуя важное событие. После более торжественной, чем обычно, службы Макарий собирает их в большой зале дворца. На троне перед ними – Иван. Когда все собрались, он поднимается и произносит: «Милостию Божиею и Пречистой Его Матери, молитвами и милостию великих чудотворцев, Петра, Алексия, Ионы, преподобного отца нашего Сергия и всех чудотворцев земли Русской, положил я на них упование, а у тебя, отца своего, благословяся, помыслил жениться. Сперва думал я жениться в иностранных государствах у какого-нибудь короля или царя; но потом я эту мысль отложил, не хочу жениться в чужих государствах, потому что после отца своего и матери остался мал; если я приведу жену из чужой земли и в нравах мы не сойдемся, то между нами дурное житье будет; поэтому я хочу жениться в своем государстве, у кого Бог благословит, по твоему благословению». Митрополит, который о содержании этой речи знал заранее, отвечает ему просветленно: «Сам Бог внушил тебе намерение, столь вожделенное для твоих подданных! Благословляю оное именем Отца Небесного». Бояре, по словам летописца, заплакали от радости, обнимались и прославляли своего правителя. Они довольны, что Иван решил жениться на русской – это тешит их национальную гордость, а кроме того, почти у каждого есть дочь, сестра или племянница, которая могла бы попытаться привлечь внимание князя. А выгадает в этом случае вся семья. И каждый начинает мысленно плести золотые сети, в которые пойман будет их государь. Они торопятся по домам объявить родным великую новость, но Иван жестом останавливает их.