Воспоминания жены советского разведчика - Галина Александровна Курьянова
Через полгода наступила война
Немецкие войска занимали Ростов дважды. Первый приход немцев в ноябре 1941 г. я не помню: наши отступали так стремительно, что боёв за город практически никто не заметил. Прикиньте, как теперь говорится, война началась в июне, а в ноябре этого же года немецкая армия было уже в «воротах Северного Кавказа»! Помню только холодную промозглую улицу, мы куда-то идем на окраину города к родственникам или знакомым, схорониться от бомбежек, мама крепко держит меня за руку, а я также крепко стискиваю в ручонках почему-то примус. Вокруг воронки от снарядов или бомб, некоторые еще дымятся, развалины, ямы… Все освещено каким-то призрачным синим светом, словом, декорации фильма ужасов. По закону подлости бомбы попали в центральную городскую канализацию и завоевателям пришлось-таки поваляться в грязи со снегом пополам с дерьмом. Да и пробыли оккупанты в этот период в городе всего неделю – «Драпают, драпают фрицы!», с насмешкой перекрикивались ростовчане – тихо они говорить не умеют – передавая эту новость от человека человеку, от улицы к улице. Первый захват продолжался всего неделю. Это было первая значительная победа Красной Армии в начальный период войны в южном направлении после сдачи Харькова и других городов. Ростов оставался советским до июля 1942 г. Потом начался резкий прорыв немецкой армии на Кубань и Кавказ опять же через «Ворота Северного Кавказа», т.е. через мой многострадальный город.
Летняя оккупация июля 1942 г. мне запомнилась более точно, возможно потому, что мне исполнилось аж пять лет.
Это было жаркое и засушливое лето: выцветшее от пекла серое небо, такая же серая тонко-пыльная земля и пожухлые от зноя деревья, даже птички прятались кто куда от такой изнуряющей жары. Словом погода, какая иногда случается на юге: сухость и ни капли дождинки.
Въезд немцев в захваченный город был обставлен очень помпезно, почти театрально: по пыльной брусчатке мостовой 7-й улицы проезжали огромные открытые грузовики. В кузовах ровными рядами, плотно сидели солдаты в касках, в сапогах, в трусах и с автоматами наперевес на голой груди. Они смотрели прямо перед собой, и в их спокойных и самоуверенных позах было глубокое презрение к этому захудалому городишке и к этим ничтожным аборигенам. На улицах, у ворот, никого… Аборигены не встречали победителей, а с любопытством мосек перед слоном рассматривали их через щели и дырочки в заборах: какие же они такие страшные эти немцы?! Дело в том, что в ноябре 1941 г. захват города был такой стремительный и такой же стремительный пинок захватчикам, что выяснить, что же собой представляют гитлеровцы тогда, слава Богу!, не было возможности. Людей, наблюдавших за проезжающими в грузовиках «белокурыми бестиями», поразило и испугало прежде всего нескончаемое шествие этих грузовиков, непонятным видом автоматов и хамскими рожами немцев, не предвещающих ничего хорошего. Они не ошиблись.
Ну-у-у-у, ладно! Ростовчане не были бы ростовчанами, если бы не отреагировали на приход завоевателей весьма оригинальным образом, молчаливым, но очень выразительным.
На улицах, у ворот никого не было, т.к. повторяю: аборигены не встречали победителей. Но аборигены вдруг решили заняться чисткой туалетов, то бишь сортиров. А Ростов, хотя и имел уже давно статус города, но тогдашние туалеты на пару улиц дальше от центра в большинстве своем представляли удобства во дворе и очищались специальными ассенизаторами на повозках с большой деревянной бочкой и обыкновенным ведерным ковшом на длинной жесткой рукоятке. Их называли «золотарями». Жители нанимали этих чистильщиков по мере необходимости и в период очистки удобств сидели дома с запечатанными окнами и дверями. А если жители одного двора не могли друг с другом договориться, и его обитателей душила жаба, то чистили они свои удобства сами по очереди и скандалили, соответственно, с шумом, криками и чисто южным темпераментом, выясняя, кто дольше, чаще и полновеснее посещает туалет и у кого в этот период было больше гостей и родственников. Но это было очень редко, таких действительно называли жлобами, не приятельствовали с ними и презрительно говорили, что они «записались в золотари».
Ну так вот… Когда завоеватели важно ехали в открытых грузовиках, ростовчанам вдруг срочно приспичило чистить туалеты. Здесь уж разногласий не было, южный темперамент заглох, и пока одни глазели на завоевателей, другие втихаря ведрами выливали содержимое «удобств» под ворота, а оно по специальному! углублению в булыжной мостовой медленно вытекало на дорогу, тоже вымощенную булыжниками, сделанную с небольшим наклоном к бордюру, чтобы вода, а заодно и содержимое сортиров и вообще помоев в период дождей смывалась в водостоки. Это уже было предусмотрено тогдашним уровнем цивилизации в областном городе Ростове. Все эта гадость перманентно текла вдоль дороги, а между нею медленно проезжали грузовики с надменными завоевателями. Учитывая жару, вонь стояла ужасная! После этой очистительной акции, моя бабушка-покойница произнесла простую, но гениальную фразу: «Ну, и дураки, прости Господи, и чего приперлись? С дерьмом провожали (это намек на взрыв канализации в ноябре), с дерьмом и встречаем!»
В Ростове во время оккупации действовали партизаны и даже юные партизаны. Например, небезызвестный Витя Черевичкин на самом деле уроженец Ростова, действительно помогал партизанам, пересылая с голубями какие-то депеши. Даже была послевоенная песня:
Жил в Ростове Витя Черевичкин,
на «отлично» в школе успевал
И в свободный час всегда, обычно,
голубей любимых выпускал.
Припев:
Голуби, вы мои милые! Улетели в облачную высь.
Голуби вы сизокрылые, в небо голубое унеслись!
Ну и дальше, на манер вагонных шлягеров, довольно подробно повествовалось о юном партизане. И это была очень милая, наивная, немного сентиментальная баллада, выбивающая слезу у слушателей: ведь все это было на самом деле и совсем недавно.
Как в любом городе Советского Союза, фашисты вели себя неоправданно нагло и жестоко по отношению к мирному населению…
Например, когда на Доломановском переулке было найдено тело убитого немецкого солдата, то группа карателей шла вдоль всей улицы и с немецкой педантичной четкостью выхватывала каждого десятого будь то старый человек, ребенок, женщина, кто попадёт под руку. Если людей не было на улице (естественно, все попрятались), заходили в дома. Всех заложников отвезли в Змеевскую балку и расстреляли.
Часто практиковались облавы на улицах: вдруг как-будто ниоткуда, появлялись огромные
