Дарья Варденбург - Правило 69 для толстой чайки

Ну, а потом были слезы Маруси на берегу, и суровый Шевцов, и мы с Митрофаном, прыгающие на траве, чтобы согреться, – Шевцов велел снять все мокрое и завернуться в огромные дырявые ветровки, принесенные им со второго этажа. Он отвел нас в офис, принес по чашке чая из кафе и, сев напротив нас за стол, спросил:

– В чем дело?

Мы молчали. На окне жужжала муха. На веранде кто-то уронил поднос с ложками и вилками. Шевцов смотрел на нас. Митрофан открыл рот, втянул воздух и, выдохнув, сказал:

– Это я. Я его на телефон снял и в сеть… извини, – добавил он осипшим голосом, косясь в мою сторону.

Он, наверное, ждал, что я кивну, но я отвернулся. И тогда Шевцов назначил мне наказание – мыть туалеты, – а Митрофана посадил за свой ноутбук и велел тут же, при нас, удалить видео и написать на той странице публичное извинение перед «человеком, в чью жизнь я грубо и непозволительно вмешался».

Ведра и канистры

Мастер спорта, чемпион Вселенной и гений тренерского искусства Репа сидел в рибе и засыпал. На коленях он держал пакет с печеньем, откуда съел уже половину, и бутылку кваса, откуда половину выпил. Рядом сидел Шевцов – он, видно, не решался оставить этого Репу одного. Мы ходили по дистанции уже битый час, но Репа не сказал нам еще ни слова и вообще на нас почти не смотрел. Наевшись печенья и запив его квасом, он нахохлился и задремал. Митрофан, Тимур и Тоха были в комбинезонах и выглядели как настоящие спортсмены, ну а мне комбинезон разрешили снять, и я сидел в своем «оптимисте» в джинсах и футболке и неплохо себя чувствовал.

Бам! Кто-то протаранил меня сзади. Я обернулся и увидел бледную физиономию Митрофана.

– Меня Тимур толкнул! – крикнул Митрофан плаксиво.

– Чего врешь! – крикнул Тимур, ухмыляясь.

До Тимура мне было не достать, зато борт Митрофана оказался близко. Я ухватил его рукой, и Митрофан тут же заверещал – наверное, вспомнил прошлый раз. Мне стало смешно, и я взял пластмассовое ведерко, которое полагается каждому «оптимисту» для вычерпывания воды из кокпита, набрал воды за бортом и выплеснул Митрофану в лицо.

Шевцов оглушительно свистнул в тренерский свисток, висевший на груди Репы. Репа вздрогнул, проснулся и заморгал – он был похож на взъерошенную сову. Тимур хохотал, в изнеможении складываясь пополам. Тоха невозмутимо огибала буек-канистру, как будто ничего не произошло. Она выше наших глупостей.

Салфетки для тренера

– Чего вы боитесь? – спросил Репа.

Тоха, Тимур, Митрофан и я сидели за столом на веранде кафе, а по другую сторону стола сидел Репа. Подошла повариха тетя Тама, поставила на стол пять чашек чая, сахарницу и блюдце с нарезанным кружочками лимоном.

– Я кофе пью, – сказал Тимур.

Тетя Тама глянула на него сверху вниз и молча удалилась. Тимур вздохнул и пододвинул к себе чай.

– Десять дней до чемпионата, – начал Репа, размешивая сахар.

Я усилием воли заставил себя положить в свою чашку две ложки сахара, а не три.

– Двенадцать, – сказал Тимур.

– А? – не понял Репа.

– Двенадцать. Дней. До. Чемпионата, – громко и раздельно произнес Тимур, как будто тренер был глухой.

Репа отпил чай, поставил чашку.

– Гоняетесь вы так себе, – сказал он. – Чего вы боитесь, говорите.

И он посмотрел на нас.

– Тимур, чего ты боишься?

– Я?

Репа встал, прошел к барной стойке и вернулся с пачкой салфеток и ручкой. Перед каждым из нас он положил по паре салфеток, а ручку протянул Тимуру.

– Ты первый. Напишите, кто чего боится. До гонок, во время гонок, после гонок. И вообще. Подписываться не надо. Анонимно. Можете разойтись по углам, чтобы никто не подглядывал.

Я такие штуки знаю – мать раз в месяц водит меня к психологу. Нарисуй себя в виде зверя, выбери свои любимые цвета, напиши десять слов, которые характеризуют твое ми-ро-о-щу-ще-ни-е.

– Пиши, немой, – прошипел Тимур, тыча ручку мне в нос.

И, прикрывая написанное рукой, он скомкал свою салфетку и щелчком послал через стол Репе.

Метод Репы

– Мы ветер будем смотреть? – проорал Митрофан, стараясь перекричать шум мотора.

Мы все четверо сидели в рибе вместе с Репой, риб отходил от берега. Репа на вопрос не ответил, он просто смотрел мимо нас вперед, выводя риб из гавани. Тимур что-то сказал, скривив губы, но из-за мотора не было слышно. Позади остался наш загаженный чайками пирс – и вот оно, синее водохранилище, раскинувшееся во все стороны под высоким небом. Мы шли все дальше и дальше, гавань осталась позади, и Репа заглушил мотор. Тишина, только вода плещет о резиновые борта риба, у берега вскрикивают чайки. Репа резко наклонился, схватил Тимура за ноги, дернул их вверх и, опрокинув Тимура, выкинул его за борт. Не успели мы опомниться, он сделал то же самое с Митрофаном. Я, не в силах сбросить с себя оцепенение, даже не пошевелился, когда Репа ухватил за щиколотки меня. Оп! Как это просто, оказывается, секунда – и ты в воде. Плюх. Рядом со мной шлепнулся в воду спасательный круг. Я поднял глаза и увидел Репу и Тоху в рибе. Репа смотрел на нас совершенно спокойно, как будто ничего особенного не произошло, а Тоха переводила взгляд с него на нас и обратно с таким выражением, словно мы все ее страшно разочаровываем своим поведением.

– Буду ждать вас у входа. – Репа завел мотор и пошел по направлению к яхт-клубу.

– Придурок! – крикнул ему вслед Тимур, но Репа даже не обернулся. Возможно, он просто ничего не слышал из-за мотора.

Мы поплыли – а что еще было делать. Спасжилетов на нас не было – Репа нам не сказал их надеть, когда мы садились в риб, а сами мы сделали вид, что забыли, потому что эти плесневелые громоздкие спасжилеты мы ненавидели. Но теперь я пожалел, что на мне нет жилета. Тимур плыл впереди, за ним я, а за мной, вцепившись в спасательный круг, Митрофан. Мы видели, как риб дошел до входа в гавань и там остановился. Мотор затих. Опять тишина. Тишина, наше пыхтение и плеск воды.

– У меня с ногой что-то, – проговорил Митрофан, тяжело дыша и останавливаясь.

Мы с Тимуром продолжали плыть вперед.

– Подождите! – испуганно позвал Митрофан.

Тимур развернулся в воде и со злостью выкрикнул:

– У тебя круг, что ты воешь?

Митрофан качался на воде – оранжевый круг, вцепившиеся в него белые пальцы и два серых вытаращенных глаза. Тимур снова развернулся и погреб к яхт-клубу. Митрофан не двинулся с места, он был напуган до чертиков. Я подплыл к нему, ухватился одной рукой за его круг и потащил за собой как на буксире. Мы ползли с черепашьей скоростью, риб оставался далеко. Тимур уплыл вперед. Он двигался резко, рывками, и я понял, что он так долго не протянет.

– Урод! – проорал Тимур рибу, захлебнулся и зашелся в кашле.