Худяков - Эмилия Виленская Самойловна
Об общительности Худякова рассказывает и шпион Трофимов. Записывая свои первые впечатления, он отмечает: «Худяков довольно порядочно образован. Говорлив и сообщителен. Любит рассуждать о политике и литературе. Начитан. Положение свое переносит равнодушно»{21}.
В этих описаниях дана не только внешность Худякова, но и черты его характера, полностью совпадающие с тем впечатлением, какое остается при чтении его воспоминаний. Присоединим к этим отзывам еще один — отзыв публициста-народника Г. З. Елисеева, близко знавшего Худякова в петербургский период его жизни. «По нравственному своему характеру это был человек не только вполне безупречный, но некоторым образом подвижник»{22}.
Чисто индивидуальные черты Худякова были отмечены общей печатью эпохи, тем, что так тонко уловил Тургенев, рисуя Базарова, а Чернышевский — Рахметова.
ГЛАВА ВТОРАЯ
«РОЖДЕННЫЕ В ГОДА ГЛУХИЕ»
Худяков — типичный представитель разночинной интеллигенции, которая заняла доминирующее положение в общественной жизни России вообще и в революционном движении в частности.
Его предки были в XVI веке купцами в Великом Устюге, затем переселились в Тобольск и вели довольно значительную торговлю. Прадед Худякова принадлежал к числу богатейших купцов Тобольска. Он умер, когда его сыну, деду Худякова, было всего два года, и опекуны постарались освободить его от наследства. Ему пришлось стать ремесленником — добывать средства к жизни вставкой оконных стекол.
Отец Худякова, Александр Гаврилович, сумел все же получить среднее образование; о высшем помышлять не приходилось — нужно было помогать семье. И он стал учителем сначала приходского, а затем уездных училищ в разных городах Тобольской губернии.
Живя в Кургане, Александр Гаврилович в конце 1830-х или в начале 1840-х годов женился на своей ученице из бедной семьи — Татьяне Александровне Андрюковой. А 1 января 1842 года у них родился сын Иван. Он был единственным ребенком у своих родителей. Мальчику не было еще и года, когда семья переехала в другой сибирский город — Ишим, где отец получил должность смотрителя училищ.
В Кургане, еще до рождения сына, отец его познакомился с ссыльными декабристами — П. Н. Свистуновым и М. М. Нарышкиным, — и их влияние не прошло для него бесследно. У них обучился он французскому языку и перевел книгу М. Ж. Дежердано «Нормальный курс для первоначальных наставников и руководство к физическому, умственному и нравственному воспитанию в первоначальных школах», изданную на казенный счет в 1838 году. Расширились и его умственные запросы.
По словам И. А. Худякова, влияние декабристов на его отца сказалось и в том воспитании, которое он дал сыну. В доме царила атмосфера честности и неподкупности, не свойственная русскому чиновничьему миру. Отец к тому же был религиозен и в помощи ближнему видел свой главный долг христианина. На весьма скромные средства он Содержал многочисленных родственников. Религиозность была привита и сыну. «В то время я находился в самом религиозном настроении, — подшучивал позже над собой Худяков, — строго соблюдал праздники, постные дни и посты. По примеру отца я старался быть «оком слепых, ногою хромых, как орел воспарял в небо добродетели»{23}. Религиозность, или, как позже говорил Худяков, ханжество, со временем совершенно исчезла, но внимание к людям, сочувствие к их горестям, стремление помочь всем и каждому, лишая себя необходимого, — все, что привито было с детства, осталось на всю жизнь.
Отец уделял немалое внимание воспитанию сына, старался развить его физически и умственно. Однако, кроме моральных устоев, он мало что мог дать ребенку. Его духовный и образовательный уровень был невысок. Большую часть времени мальчик проводил в обществе домашней прислуги.
Грамоте Худяков обучился сам, «незаметно», как он говорил, благодаря тому, что жил под одной крышей с училищем. И сразу увлекся книгой. Но выбор был более чем ограниченный. «Первоначальным моим чтением, — писал он, — были книги самого напыщенного лжепатриотического содержания»{24}. Они, впрочем, не оказали влияния на формирование его духовного облика.
Получив первоначальное образование в Ишимском уездном училище, где он шел первым учеником, Худяков в 1853 году переехал в Тобольск для поступления в гимназию. Вскоре туда же был переведен по службе и его отец, получивший повышение.
Жизнь в одном из крупнейших в то время сибирских центров не оказала сколько-нибудь заметного влияния на духовное развитие юноши. «Умственный и нравственный уровень гимназии был очень низок», — рассказывал Худяков{25}. Педагоги более чем слабо знали свои предметы. Преподаватель математики сам не понимал, почему выходят некоторые формулы; по истории и географии изучались одни имена и названия; латинист с трудом переводил самых легких писателей классической древности; учитель немецкого языка не смог за семь лет обучить гимназистов склонениям, преподаватель французского и вовсе приходил в классы пьяный и часто заменял уроки хоровым пением русских песен. Правда, инспектором гимназии являлся известный автор «Конька Горбунка» П. П. Ершов. Он свел к минимуму розги и телесные наказания, широко применявшиеся в средних учебных заведениях России николаевских времен.
Худяков в гимназии шел первым учеником. Это было не из тщеславия. Он считал «своей религиозной обязанностью приготовлять все уроки по возможности хорошо и потому работал с необыкновенным трудолюбием»{26}. Работать приходилось не менее десяти часов в сутки из-за бестолковости преподавания. К тому же он систематически делал переводы за своих товарищей, составил для них учебник алгебры, поправлял французские переводы учеников младших классов.
Читать удавалось только во время летних каникул. Но и это чтение носило случайный характер. К тому же из всей русской литературы в его руки попало всего лишь несколько книг — «Рославлев» Загоскина, Марлинский и отдельные тома Пушкина. «Без сомнения, — писал Худяков, — убийству моих умственных и физических сил всего более содействовала гимназия»{27}. В той огромной затрате энергии и времени, которые он отдал обучению в гимназии, Худяков видел только вред. «Рыбачь я эти годы, подобно Ломоносову, или езди в степь, подобно Кольцову, без сомнения, я сохранил бы к зрелому возрасту в тысячу раз большие силы ума и тела»{28}.
Однако уже в эти школьные годы сформировалась основная черта характера Худякова — он ничего не умел делать вполдела. И чем бы он ни занимался
