Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын
Здесь незадачливый автор умудрился в одной фразе сделать сразу несколько ляпов. Во-первых, совершенно очевидно, что духовенство приглашалось не на раскопки, а после раскопок и обнаружения косточек. Во-вторых, словосочетанием «положенные службы» он в очередной раз с головой выдаёт собственную невоцерковлённость. Потому что в подобных обстоятельствах совершаются не «положенные службы», а только одна служба, которая именуется панихидой. А в-третьих, совсем непонятно, каким образом люди с семинарским образованием могут помогать в исследованиях учёным-археологам?!
«Ну что вы придираетесь к каким-то там формальным ляпам?» – скажете вы и будете правы. Конечно же, главное в этой фразе не ляпы, а её подспудный смысл, внушаемый православному народу: великое открытие совершилось не только по благословению Церкви, но и при её активнейшем участии! А как иначе после провальной эпопеи 1998 года увеличить кредит доверия к своим «открытиям» в глазах церковной общественности?!
Вообще следует сказать, что столь активная апелляция к подобным «лирическим отступлениям» бывает нужна только в тех случаях, когда ущербна сама доказательная база, когда приходится подтасовывать факты и прибегать к странному методу доказывать недоказанное недоказанным. Именно такой метод использует В.Н. Соловьёв в дискуссии с Ю.А. Бурановым, крупным учёным-историком, оспаривавшим подлинность пресловутой «Записки Юровского». Он отвергает его аргументы, утверждая, что «находка останков в 2007 году и экспертные исследования вещественных доказательств окончательно опровергли и без того неубедительные позиции Буранова и его сторонников».
Во-первых, находка 2007 года ещё далеко не доказана и поэтому, сама по себе, не может служить каким-либо доказательством другого спорного обстоятельства. А во-вторых, даже если она будет доказана бесспорно, то, на мой взгляд, станет дополнительным аргументом в пользу того, что и от каждого из остальных тел осталось не более как 35 граммов обожжённых огнём и кислотой косточек!
На странице 64 В.Н. Соловьёв негодует по поводу негативной реакции доктора медицинских наук, профессора и протоиерея Сергия Вогулкина на поспешные и неоправданно мажорные (как и в случае с останками первого захоронения) выводы, которые были сделаны сразу после самых первичных исследований косточек, найденных в 2007 году. А между тем о. Сергий Вогулкин очень аргументированно и обстоятельно высказался насчёт чрезмерного и преждевременного оптимизма учёных-генетиков.
Он пишет: «Методика, которая была использована в уже проведённых генетических исследованиях, до сих пор ни одним судом в мире не признаётся как доказательство. Игнорируются результаты генетических экспертиз, проведённых в других странах и давших отрицательные результаты. Однозначный вывод звучит так: если бы сегодня в суд были представлены все материалы дела об убийстве Царской Семьи, то они были бы возвращены для дополнительного расследования».
Такое заключение привело следователя в невероятную ярость. В гневе он не стал искать каких-либо аргументов, опровергающих мнение ненавистного оппонента (впрочем, таковых, на мой непрофессиональный взгляд, скорее всего, и не существует), а отреагировал совсем в стиле склочной потасовки известных персонажей Ильфа и Петрова, неуместно и не по делу переругивавшихся репликами типа «сам дурак!». Он пригрозил профессору-протоиерею Сергию Вогулкину и поддержавшему его учёному-биологу из Екатеринбурга О.Г. Макееву тем, что… обязательно встретится с ними и задаст им «риторический вопрос, знают ли они хоть что-нибудь о таком понятии, как человеческая совесть?»!
Ну, разумеется, откуда православному священнику, да ещё и профессору, знать, что такое человеческая совесть. То ли дело следователь-криминалист! Только ему одному открыты глубины человеческой души, будь он хоть трижды плагиатором или угодливым чинушей, манипулирующим следствием по принципу «чего изволите». Потому что он знает больше. Он знает не только что такое совесть, но и что такое полное её отсутствие!
Теперь обратимся к книге Наталии Розановой, озаглавленной «Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба», которую В.Н. Соловьёв квалифицирует как «по-настоящему ценный научный труд» (С. 55). Внимательно ознакомившись с её содержанием, я смею утверждать, что к науке она не имеет ровно никакого отношения, потому что речь идёт о заурядном компилятивном сочинении, включающем выписки из различных идентификационных экспертиз и рассуждения по самым разным поводам с обильным цитированием всевозможных авторов и документов. А это вовсе не признак научности.
Примечательно, однако, другое. Все эти рассуждения носят подчёркнуто тенденциозный характер. Впечатление, будто автор выполняет чей-то заказ, требующий от него превращать в доказательство своих предположений любые аргументы, даже если они «притянуты за уши» и грешат явной противоречивостью.
Сошлюсь для примера на утверждение Н. Розановой о том, что сторонники версии о сожжении всех трупов выдвигают её исключительно ради доказательства ритуального характера расправы с жертвами екатеринбургского злодеяния. «Можно с уверенностью сказать, – пишет она, – что “крестьянская” версия о сожжении тел была принята Дитерихсом-Соколовым именно с целью обосновать концепцию убийства в контексте средневековой ритуальной легенды, приспособленной к нуждам политического расследования» (С. 404).
При этом она нисколько не отрицает, что два трупа были всё-таки сожжены. Что касается остальных, то они уцелели от огня по неким объективным причинам, а не потому, что убийцы принципиально не хотели их сжигать. По её логике получается, что если бы не эти «объективные причины», то сожгли бы всех. И что же, спрашивается, в этом случае следовало бы говорить именно о ритуальном убийстве? Чушь полная! И Дитерихс, и Соколов не хуже Розановой знали, что сожжение трупов убийцами ни о какой ритуальности не свидетельствует. Во все времена и во всех странах это был классический способ заметания следов преступления, не более того. А в данном конкретном случае существовал ещё и мотив не позволить белым использовать останки в качестве знамени в их борьбе с красными. Так для чего же возникать с ритуальной темой? А просто для того, чтобы те, кому вздумается настаивать на версии сожжения всех трупов, чётко себе представляли, что рискуют попасть в список антисемитов, отстаивающих версию ритуального убийства!
Вообще говоря, автор чрезмерно преувеличивает антисемитский фактор как первопричину непризнания абсолютным большинством православного народа подлинности екатеринбургских останков. Ей, как более воцерковлённому, чем В.Н. Соловьёв, человеку, должно быть хорошо известно, что, в сравнении с другими социальными группами, среди верующих людей ксенофобские настроения распространены в наименьшей степени хотя бы потому, что они квалифицируются Церковью как сугубый грех. К тому же никто из её оппонентов не утверждает, что расстрел в подвале Ипатьевского дома был несомненным ритуальным убийством. Они просто настаивают на том, что этой версии следует дать обоснованное опровержение, не более того!
Тем не менее вся 7-я глава книги целиком посвящена антисемитскому фактору. И состоит она из 120 страниц, на которых почти нет цитирования других авторов, то есть она практически полностью написана самой Н. Розановой. Учитывая, что во
