Архимандрит Антонин Капустин - Дневник архимандрита Антонина (Капустина). 1850

Воскресение, 9 апр<еля>

Всю эту неделю главным образом занят был раздачею и рассылкою «Седмицы». Писал отчасти и проповеди для «Круга». Так, 11-го и 13-го числа значится, что писал слово на неделю расслабленного. В четверток и пятницу вечерами мы с б<атюшкой> и о. Нектарием слушали чтение любезнейшего графа Павла Евграфовича Комаровского из записок отца его о былом времени.

Суббота, 15 апр<еля>

Несколько лет сряду я служил в этот день в академической церкви по заведенному издревле обычаю. Новое начальство нынешнее не уважило древнего обычая, и обедню служили в большой церкви. Я было и готовился служить, да не нашлось места. В три часа, по обычаю, зазвонили на вербную церемонию. А между тем ко мне пришел гость решительно нечаянный, о. Пимен Троепольский{79}, переезжающий на смотрительство в Севск. В церемонии я не участвовал, и дома говорил проповедь одну из сущих в «Круге». Чай с о. Нектарием там у о. Даниила. Чему приписать это счастие – не знаю.

Воскресение, 16 апр<еля>

Служил утреню в большой церкви. Для освящения вербы по прошлогоднему примеру ходили кругом церкви. После обедни обедали у о. ректора. Петро мой собрался на праздник и никак не выедет ни вчера, ни сегодня. Напасть парню! Ходил в гости к михайловскому притворнику{80}. Погода стала тепла. Кое-где показалась зелень. Но судя по времен и, теперь надлежало бы уже быть весне в полном блеске. В Киеве теперь живет знаменитый А. Н. Муравьев{81}. Вчера он был на перенесении вербы и слушал мое словесо. Слышно, что он привез частицу мощей апостола Андрея для Андреевской церкви{82}.

Страждет, яко смертен и страстию смертное в нетление облачит благолепие. Един благословен отцев Бог и препрославлен{83}

Великий Понедельник, 17 <апреля>

А во сне душу занимает все та же суета. Вижу, приходит о. Нектарий{84} и приносит жалобу на Петра, что он ведет себя гордо и заносчиво. После служб писал для «Круга». В 6 часов вечера засели с батюшкой к грешному самовару и занимаемся себе тем да сем. В половине 8-го неожиданно является о. Нектарий и поздравляет меня с настоятельством при Афинской миссии. Какой-то секретарь синодский писал о. Антонию, что меня Св. Синод определяет на это место, причем, по заведенному правилу для всех отправляющихся в миссию иеромонахов, полагает дать мне кабинетный крест, а между тем спрашивает нашего Владыку, неблагоугодно ли будет ему представить меня в сан архимандрита… Ну… У меня не стало головы! Итак, я решительно буду на Востоке!! в Иерусалиме!! в Египте!! Ай! ай! Как бы не сойти с ума. Проводивши вестника, вел беседу с аввою Иоанникием и, как ни был встревожен, возвратившись восвояси, писнул строк 15 в свой бесконечный «Круг».

Вел<икий> Вторник, 18 апр<еля>

Хотел служить по сделанному вчера условию, но авва Даниил заставил меня снять епитрахиль, изрекши, что сегодня он служит. На часах я сообщил о. ректору весть о своем назначении. Он потрепал бороду и сказал: ну! а я хотел рекомендовать вас ректором куда-нибудь… Ха! ха! хотел?!

Вел<икая> Среда, 19 апр<еля>

Кажется, служил с о. ректором, либо с о. Феофаном. Потом ушел в Лавру на пещеры. Отстоял у батюшки всенощную, после которой и исповедался. Радуюсь, что выбросил из души два тяжелые греха… О, если бы к ним никогда более не простирать руки! Условился завтра служить обедню с батюшкой и о. Пименом. Но захотелось дать батюшке в подарок своих седмиц и сегодня я ночевать отправился домой.

Вел<икий> Четверток, 20 <апреля>

Встал в 4 часа. Как ни спешил на служение, но опоздал. Слушал в горе обедню и приобщился, не служа, с терзанием совести. У о. наместника хорошо соснул. Стоял на поздней обедне и смотрел на умовение ног{85}. Вечером дома был на «Стоянии» и читал одно из Евангелий{86}.

Вел<икий> Пяток, 21 ч<исла>

Был за часами. В 2 часа служил с братиями вечерню. Против обычая, проповедь говорил студент, и притом до выноса плащаницы, тотчас после Евангелия. Прочее все происходило, как обыкновенно бывало.

Вел<икая> Суббота 22 ч<исло>

Служили утреню. При обношении плащаницы чувствовался холод с ветром и дождем. Жаль, если и на завтра протянется такая же погода! Отдохнувши, суетился и пекся о мнозе ради завтрашнего праздника; после того была обедня глубоко умилительная. По окончанием ее с о. Иоанникием погрелись у самовара. Потом намеревались заснуть, но сего не случилось.

Пошел дождь, и погода стала необыкновенно тяжела и неприятна. Пообедавши мало мало, я кидался на различные предметы, чтоб чем-нибудь занять душу. Наконец, утомившись и отяжелевши, прилег на диван и встал, когда уже колокол возвестил христианскому люду о наступающем торжестве.

Снизшел еси в преисподняя земли и сокрушил еси вереи вечныя, содержащия связанныя, Христе, и тридневен яко от кита Иона, воскресл еси от гроба{87}

Воскресение 23 апр<еля>

Нанесло снегу на четверть… Так ознаменовала себя, одна из самых поздних, Пасха. Давай радоваться и той, какую Бог послал. Утреню служили с о. ректором, обедню с о. Даниилом. Евангелие читали только на еврейском, греческом и римском с присовокуплением, разумеется, и славянскаго. Я не читал. Таково было желание нового о. инспектора. Обедню кончили в 8 часов. Первостоятель пригласил нас и на чашку чаю. Мы нашли ее у о. Иоанникия. Ездили обычным образом в Лавру, где я пробыл и вечерню, слушания ради словес о. Нектария. Кончив все, на досуге спешу похристосоваться со всеми любимыми и знаемыми.

Светлый понед<ельник>, 24 апреля

Перед обедней хотели ехать к викарию, но возвратились, узнавши, что он уже служит. После обедни обедали у о. ректора, где немало внимание наше привлекал к себе сахарный бараник, великолепно приготовленный. Уединившись, я писал слово на день преподобнаго Феодосия. Вечером на всенощной вдруг явился у нас Владыка с визитом. Еще идя в комнаты о. ректора, он заговорил со мною (слышно было, что он очень осердился на мое самоволие). Сидя у о. ректора, он все занят был моим делом и называя желание мое искушением, желал, чтобы я согласился с ним в этом. Я сказал: будущее скажет, что оно такое. По отбытии Владыки, мы с Иваном Михайловичем{88} пили у о. ректора чай. Дома я продолжал писать свое дело.

Светл<ый> вторник, 25 <апреля>

После ранней обедни пошли с аввою Оникою{89} визитствовать всю нашу знать и знаемь. Были прежде всего у о. Антония, потом, прошедши через Генварь, добрались до о. Нектария. Отсюда, укравшись, явились кийждо во своей хате. Обедали с гостем о. Пименом, с которым и еще потом посидели трохи немало. Вечером вечерня с утренею и затем самовар, якоже обычно есть быти.

Светл<ая> среда, 26 ч<исла>

Ходили с визитами по наставникам. В сем прошла половина дня. Что происходило в другую половину, о том не легко припомнить, спустивши столько дней (а сколько?) Ну! положивши, что сегодня сидели в гостях у Егора Семеновича{90}, да тем и покончим дело.

Светл<ый>четверток, 27 <апреля>

Кажется, сегодня ездили с о. Нектарием к графу с визитом, оттуда заехали к михайловскому ущельнику, а отсюда, кто куда попал. Впрочем, я отстоял здесь и вечерню с всенощной. Дома докончил слово на 3-е мая.

Светл<ый> пяток, 28 <апреля>

Ходил к ранней обедне; потом ревностно переписывал проповедь до самой вечерни вплоть. Вечерню со всенощною служили с нарочитым торжеством. После службы сидели у о. Иоанникия. Там я получил и проповедь, прошедшую невредимо сквозе цензурное горнило. Завтра чуть свет иду с оною в Лавру и служу раннюю обедню с батюшкой на пещерах, потому что, может быть, мы скоро с ним уже и выедем на тот свет.

Св<етлая> суббота, 29 апр<еля>

Спешил, как бы не опоздать, и рад был немало, встретившись с батюшкой как раз при выходе его от о. наместника. Но, увы! он шел совсем не служить, а прогуливаться в саду митрополичьем. Неудачны все мои попытки служить на пещерах{91}. Верно грехов у меня более, нежели сколько могут стерпеть преподобные отцы. Были на средне-ранней обедне. Потом пили чай и отдыхали. В конце ранней обедни беседовали с графом, его женою и ее материю, по фамилии Галаган, а по имени Екатериною Васильевною{92}, женщиною примерного ума и благочестия. Всем им подарил я по небольшой финифтяной иконочке. Ловил Владыку, чтобы протерзать слух его проповедью, но удалось это уже только после всенощной. Старец начинает принимать меня холодно, говорит ко мне: вы. Однако ж, после чтения проповеди, заговорил опять: ты. Кстати на стене кабинета я увидел картинку Голосиева{93} моей работы. Мне стало жаль, что я расстаюсь с Владыкою, столько, бывало, милостивым и внимательным ко мне. Что ж? я не виноват в том. Возвратившись домой, сидел около самовара с б<атюшкой>.