Протоиерей Георгий Ореханов - В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого

Вскоре Чертков сообщает матери, что жизнь, которую он вел в течение пяти лет своего офицерства, его не удовлетворяет, его тянет в деревню, «ближе к природе и к людям». В письме содержится также сообщение о выходе в отставку и озабоченность тем, как отнесется к этому твердому решению отец.

Действительно, неожиданно для всех, в преддверии блестящей карьеры, В. Г. Чертков выходит в отставку в чине лейб-гвардии штабс-ротмистра. Поселившись в имении родителей Лизиновке, он начинает заниматься благотворительной деятельностью среди крестьянского населения: открывает ремесленное училище на 60 учеников (сапожное, столярное, бондарное дело), школу, библиотеку, читальню, приемный покой и некоторые другие учреждения. В это время В. Чертков в письме матери сообщает, что главным делом своей жизни считает распространение веры «в известные начала».

Таким образом, еще до знакомства с Л. Н. Толстым В. Г. Чертков приходит к пониманию бессмысленности своей жизни и ищет из нее какого-то выхода, однако путь, предложенный ему матерью, его не устраивает. Именно на этом перепутье происходит его знакомство с Л. Н. Толстым.

Знакомство В. Г. Черткова и Л. Н. Толстого.

Говоря о первой встрече В. Г. Черткова и Л. Н. Толстого, мы должны иметь в виду, что в период после религиозного кризиса Л. Н. Толстой переживал особый приступ одиночества, о чем он сообщает М. А. Энгельгардту в конце 1882 г.: «…вы не можете и представить себе, до какой степени я одинок, до какой степени то, что есть настоящее я, презираемо всеми окружающими меня» (ПСС. Т. 63. С. 112). Очень важно отметить, что это чувство одиночества, как духовная расплата за отход от «Христа и Церкви Его», трагически ощущалось, по свидетельству Т. Л. Толстой, всеми членами семьи писателя. В это же самое время С. А. Толстая сообщает своей сестре: «Бывала я одинока, но никогда так одинока, как теперь. Так мне ясно, так ощутительно, что никто меня знать не хочет и никому я не интересна»[38].

Впервые о новых взглядах Толстого Чертков узнал на свадьбе своего знакомого и бывшего однополчанина, помещика Р. А. Писарева, на которой присутствовал друг семьи Толстых, прокурор окружного суда Н. В. Давыдов. А вскоре Чертков появляется в новом доме семьи Толстых в Хамовниках. Вскоре новый молодой (Толстому в 1883 г. было 55 лет, Черткову – 29) знакомый Толстого становится самым близким писателю человеком.

Факт особой близости подтверждается общим объемом переписки: за 27 лет знакомства Л. Н. Толстой написал В. Г. Черткову не менее 900 писем (включая телеграммы), т. е. в среднем одно письмо каждые десять дней – больше, чем любому другому человеку, включая членов его семьи. Чертков писал еще чаще – сохранилось его 1127 писем Толстому.

В конце октября 1883 г. В. Г. Чертков впервые посетил хамовнический дом Толстых. При первой же встрече Толстой и Чертков ощутили духовное родство. «Мы с ним встретились, как старые знакомые <…>», – писал об этой встрече В. Г. Чертков[39]. Именно с этой встречи берет начало многолетнее сотрудничество Толстого и Черткова.

В этот ранний период их отношений Л. Н. Толстой переживал знакомство с Чертковым как важное событие своей жизни, как обретение настоящего и глубокого почитателя и последователя, ученика и единомышленника. Это был своеобразный «медовый месяц»: и в его переписке с В. Г. Чертковым, и в его дневниковых записях содержится ряд мыслей, которые трудно интерпретировать в каком-либо другом ключе, кроме подтверждения вывода о переживании глубоко внутреннего родства – достаточно посмотреть дневниковые записи за 1884 г., например: «Письмо от Черткова. Люблю его и верю в него» (ПСС. Т. 49. С. 70, запись от 18 марта). И уже очень скоро, 6 апреля 1884 г., т. е. спустя всего несколько месяцев после визита Черткова, Л. Толстой записывает в своем дневнике знаменитое определение: «Он удивительно одноцентрен со мною» (ПСС. Т. 49. С. 78)[40].

В дальнейшем, в том числе и после смерти писателя, В. Г. Чертков неоднократно предпринимал «публичные» попытки продемонстрировать общественности эту «одноцентрость», показать, как близок он был по духу Л. Н. Толстому. Своеобразным образчиком документов такого рода являются его воспоминания 1913 г., в которых нашла отражение установка на демонстрацию единодушия с Толстым и многочисленные указания на то, как далек был писатель в конце своей жизни от супруги, гр. С. А. Толстой[41].

Что именно в В. Г. Черткове привлекало Л. Н. Толстого, какие обстоятельства способствовали столь стремительному росту их близости в этот ранний период их сотрудничества? Помимо указанных выше причин нужно обратить внимание на то, что именно активная, энергичная деятельность В. Г. Черткова, его внимание к идеям писателя способствуют росту взаимной близости и чувству духовной общности. Кроме того, их ранняя переписка показывает, что Л. Н. Толстого очень привлекал молодой, увлеченный религиозными вопросами человек, готовый восторженно внимать всем словам учителя и, что не менее важно, реализовывать их в своей и чужой жизни.

В личности В. Г. Черткова Л. Толстому импонировали некоторые важные, знаковые для него самого черты – самокритичность, недовольство собой, стремление изменить жизнь в соответствии с требованиями Евангелия, как оно обоими понималось, готовность порвать с требованиями той среды, в которой В. Г. Чертков вырос, стремление, в соответствии с древней китайской муд ростью, возобновлять себя самого каждый день сначала, постоянно идти вперед, сугубо критическое отношение к социальной действительности, мысли о судьбе обездоленных и несчастных – в целом очарование и привлекательность молодости, способной к рефлексивным оценкам и самоанализу, столь психологически близких самому Л. Толстому[42].

В молодости В. Г. Чертков испытывал на себе некоторое влияние идей православия, читал произведения А. С. Хомякова и И. С. Аксакова[43]. Большое значение, по признанию самого Черткова, имело для него дежурство в военных госпиталях и чтение больным Евангелия, которое было позже им описано. Л. Н. Толстой всю свою жизнь имел особое отношение к молодым людям, можно даже сказать к феномену молодости, не просто умел описывать молодость, но умел смотреть на жизнь глазами молодых людей (на что обращали внимание многие исследователи романа «Война и мир»). Конечно, важное значение имел и «личностный фактор», т. е. тот факт, что практически с первых минут знакомства В. Г. Чертков демонстрировал по отношению к Толстому большую привязанность и преданность: «Я вас очень люблю. Вы для меня очень много. И я буду, если не остановите (а вы, мне чувствуется, не остановите) с вами душа в душу откровенен и правдив до бесконечности. – День славный, Бог близок» (март 1884 г.) (ПСС. Т. 85. С. 45). В декабре 1885 г., делясь своей тоской с Чертковым, Толстой подчеркивает: «Мне мучительно тяжело и ни с кем так мне не хочется поделиться этой тяжестью, как с вами, милый друг, потому что мне кажется, никто так не любит во мне то хорошее, что есть во мне, как вы» (ПСС. Т. 85. С. 294). Эта близость и духовная «одноцентричность» с каждым годом растет – позднее, в январе 1890 г., Л. Толстой указывает в дневнике: «Чертков так же, еще более, близок мне» (ПСС. Т. 51. С. 14). Показательно, что на следующий день после смерти любимого сына Ванечки (февраль 1895 г.) Толстой сообщает своему другу об этом событии, как будто бы В. Г. Чертков был одним из самых близких членов его семьи. В следующем году Л. Толстой пишет Черткову (письмо от 2 декабря 1896 г.): «И когда мне трудно, мне хочется видеть вас» (ПСС. Т. 87. С. 387). Этот мотив присутствует и в последующей переписке Толс того и Черткова, в частности, в той ее части, которая связана с ссылкой последнего (письма от 12 января 1897 г. и 26 мая 1897 г.).

Известно ли нам что-нибудь об отношении Е. И. Чертковой, матери В. Г. Черткова, к Л. Толстому? В любом случае она, будучи последовательницей умеренных протестантов – евангеликов, не могла разделять радикальные взгляды писателя на основы христианского вероучения. По свидетельству жены В. Г. Черткова, А. К. Чертковой, критическое отношение Л. Толстого к религиозным догматам «должно было вызвать неприязнь как церковников, так и евангеликов, верования которых разделяла Е. И. Черткова. Действительно, она постоянно опасалась влияния Толстого на ее сына и только к концу жизни, с развитием в ней полной терпимости, стала относиться к нему беспристрастно и доброжелательно» (ПСС. Т. 85. С. 72–73). Сам Чертков сообщал в письме Л. Толстому о своей матери, что «часто ею овладевает огромная грустная грусть при мысли, что человек, подобный вам, не у ног Спасителя – Искупителя и что служит своим умом и сердцем враждебному Христу лагерю», причем после получения этого письма писатель отметил в дневнике о Е. И. Чертковой: «Мать его, как и следует, ненавидит меня» (ПСС. Т. 85. С. 82–83). Это предположение писателя не было лишено оснований: в одном из своих писем Е. И. Черткова прямо говорит, что Л. Толстой пропитан духом Антихриста, так как не признает Воскресения Христова (см.: ПСС. Т. 85. С. 424).