Прасковья Мельгунова-Степанова - Дневник. 1914–1920

Из Сибири сообщают, что большевики просто бежали при приближении чехословаков, уничтожая или увозя запасы. Чехословаки всех пленных делят на немцев и мадьяр и большевиков и красноармейцев – последних отпускают, а первых и вторых расстреливают: «С немцами у нас свои счеты». Тихон Иванович Полнер сидит в Нижнем Новгороде – не может пробраться, а Савинков пробрался, доехал до какой-то пристани на пароходе, купил за 5000 рублей тройку, посадил генерала Одинцова и француженку, своих спутников, сам кучером и поехал.

Второй год Рос[сийской] Сов[етской] Фед[еративной] Соц[иалистической] Респ[ублики]. Москва без трамваев, по рельсам трамваем только и можно ходить, так как на тротуары с домов валятся глыбы снега, мостовые в огромных сугробах. Вывески с магазинов все сорваны. В Москве ездят на двух верблюдах, запряженных в сани, они пугают лошадей, но люди даже не смотрят на них; говорят, они из Зоологического сада, где с голоду околели все звери. Аня видела уже человечка на лыжах – может быть, это самое удобное по нашим сугробам. На днях у «Задруги» не приняли книжных грузов – без разрешения Совдепа нельзя посылать. Кудрявцев пошел в Комиссариат народного просвещения, и ему там официально посоветовали давать взятки: «Мы и сами даем, чтобы они обходили декрет». На Невском в Петербурге мальчик со спичками не продает их, а за 10 копеек зажигает папиросу, он набирает группу, чтобы зажечь всем разом. По Москве ездят на полках группами, и ломовики берут сносно 15–20 руб. с человека за конец. Извозчики 100 руб. называют «целковый», 70 руб. – «семь гривен». Почти по всей Москве с 11 ч. вечера до 7 ч. следующего вечера не бывает электрического тока.

У Симсона была доверительница, которая просила посоветовать ей, как быть: дочь ее вышла замуж за комиссара ВЧК, теперь он со Скрыпником на Украине, служит там, конечно, под чужой фамилией и считается украинцем, а в действительности он татарин, и при перевороте, который скоро будет, бежит в Крым или за границу, и семья вся собирается, все распродают, хоть здесь и сытно живут.

Цены на 1/III 1919 г.

1 фунт черного хлеба 15–18 р.

1 фунт картошки – до 7 руб.

1 фунт сахара – 80 руб.

1 фунт простого масла – 27 р.

1 пуд черной муки – 700–800 р.

1 сажень дров – 750 р.

1 аршин ситца – 15 руб.

1 фунт керосина – 10–12 руб.

1 фунт пшена – до 25 руб.

1 фунт меда – 70 р.

1 пуд белой муки больше 1000 руб.

1 фунт чая – 220 р.

Кончилось совсем освещение улиц газом. Уже три года март у нас самый темный и жуткий месяц. Кончились поезда по Курской дороге. Свет электрический почти везде тухнет в 11 часов. Легенды ходят самые невероятные: сапных больных детей в приюте и солдат в казарме якобы расстреливают. Наша Наташа видела, как милиция вела по Тверской 15 человек в покрывалах черных с прорезями для глаз «все говорили, что это сапные на расстрел», – говорит она.

В Лефортове якобы волки по ночам едят на улицах трупы умерших от сыпняка. Факт тот, что на кладбище очередь, что в больницах сутками ждут в коридорах приема и кое-кто тут же умирает, другие уходят, горячей воды там нет, выписывают выздоравливающих без ванны и без дезинфекции – ничего нет; врачи мрут, как мухи. Даже сестра Симсона, сама врач, в тифу ждала у ворот час, а при выходе добилась ванны только за взятку. На улицах снег не убран, несмотря на штрафы, ведь не на чем возить. На крышах глыбы, готовые рухнуть на головы прохожих, – хорошо, что трамваи стали, пути заметены, и все ходят по середине мостовой.

Приехали двое из Одессы (Б. и Б.), оба побывали и в Киеве, и в Ростове, и в Екатеринодаре, и в Екатеринославе и т. д. В Ростове царит жестокий режим Денисова, его приказы ужасны: рабочих не брать, а вешать и оставлять на несколько дней, вешать десятого, уничтожить деревню и т. д., теперь против него поднялись, и пришлось уйти Краснову. Внешне там очень весело шла жизнь. Везде на юге сильное юдофобство: «нам бы православных послушать» и т. д., даже среди рабочих. «Жид погром любит» – ходячая поговорка, и нарастает погромное настроение. Курск без спичек. Б. приехал туда и с другими отправился к коменданту за разрешением уплотнить собой какое-либо пристанище. В момент протягивания бумаги свет погас, все столкнулись, потом свалились с лестницы и ощупью отправились искать гостиницу; там швейцар-солдат без спички отказался понять бумагу, и они бросились искать прохожего со спичками; кто-то дал им зажженный огарок, который погас у дверей гостиницы. Они бросились искать спички, какой-то прохожий дал им две; но когда сторож прочел бумагу, он заявил, что все комнаты у них уплотнены, и предложил сени, в которых сверху протекала вода, потом сжалился и провел их к своей жене – прачке, где они и переночевали. Носильщик предлагал им такой способ посадки: нанять четырех красноармейцев, которые вытащат из поезда шесть пассажиров и на их места впихнут их – они отказались. При посадке все дико бросаются на поезд, причем колотят друг друга; он видел, как мужик укусил девушку за ухо; он говорил со стариком, который сказал, что едет на смерть, исповедовался и причастился, но дома есть нечего, приходится ехать.

Все вокзалы завалены сыпными, тут же трупы. В Нежине одна свеча на весь огромный вокзал, где весь пол сплошь устлан живыми людьми. Вся дорога – кошмар. В Одессе танки и союзники. Полная свобода слова и печати, большевиков только не пускают к войскам, в порту иногда расстреливают за проповедь (большевизма). Порядок полный, так, как бы хотелось, чтобы везде было.

Сегодня Григорий Алексинский передавал слух, что Иван Павлович Алексинский умер от сыпняка. Его видели в Екатеринодаре. Он работает как хирург в добровольческой армии. Сегодня приказ гробов не делать, а все дерево употреблять на лопаты, – поздновато – Москва утопает в снегу; сегодня приказ всем чистить улицы и крыши, а работать нечем. Но многие работают и убирают, ибо вид улиц невообразим. Патриарх Тихон и «святые отцы» предсказывают, что Пасху будем «в радости встречать».

Про мощи, которые большевики старательно открывают и изобличают, в народе прямо говорят: «Мощи ушли». Во Владимире народ голосовал в соборе за оставление там мощей, а то их в виде костей хотели перенести в музей; (народ говорит) «все жиды, своих синагог не трогают, а все наши храмы».

Цены:

1 фунт хлеба до 25 руб.

1 ф. картошки – 8 р.

1 ф. масла – 120 р.

1 ф. сахара – 90 р.

1 ф. сала – 60 р.

1 ф. простого мыла – 27 р.

1 пуд черной муки – 700–800 рублей