Валерий Кичин - Людмила Гурченко

Жизнь эта струится мимоходом, на ней не фиксируют наше внимание — но и смешное, и горькое, и грустное в фильме проистекают именно из этой жизни.

Вот Раиса увлеченно и со знанием дела рассказывает о гуманоидах, а продираются они с Василием в тот момент через знаменитую бамбуковую рощу — знакомятся, так сказать, с достопримечательностями. Обязательная программа. В таких случаях положено восторгаться. Спотыкаясь и почти падая на своих высоких каблуках, Раиса все-таки находит момент, чтобы томно понюхать бамбуковый ствол и восхититься: какой аромат!

К газетному стенду действительно тянется инстинктивно, но так, что ясно видно: это не любознательность ее гонит, не понятное желание даже здесь, на отдыхе, быть в курсе событий. Привычка читать газеты усвоена ею механически — потому что ей, на ее ответственной работе, это положено.

И увлекаться экстрасенсами — тоже положено: модно, современно! О филиппинской медицине рассуждать. Даром что несет чушь несусветную — зато с какой уверенностью, с каким знанием дела, с чувством превосходства каким великолепным!

Мещанство не рассуждает — оно знает. Вот в чем беда. Раиса во всем, что говорит, уверена так непоколебимо, что впору подумать — на том ее мировоззрение стоит. На экстрасенсах, гуманоидах этих. Каждый пустяк своей жизни переживает сполна, на гимнастических снарядах — массажерах, трясунах, кривошипах, эксцентриках — сидит-вибрирует истово, словно долг перед человечеством справляет.

На пестром кавказском рынке тут же устремляется к ядовито-фиолетовому ковру с желтым оленем: щупает с видом знатока, бросает деловитый взгляд на ярлык с ценой — все надо знать, надо быть в курсе. Надо хранить светский вид.

Хранит его даже когда, подвыпившие, они возвращаются из бара. Скользит по склону, шмякается неожиданно на траву, но делает вид, что это она томно прилегла, в небо смотрит:

— Вы голубей разводите? Какая прелесть!

Новая мысль поражает ее. Голуби и те любить умеют. А ей так не везет в жизни!

— Почему у людей все иначе? Почему?

«Бывший маленький бесенок, а теперь — женщина, опаленная жизнью».

Но украденное счастье не счастье. «Красивый человек» Василий вернется к себе домой, и уже в Сибири, в ее райцентровской однокомнатной квартирке, состоится их последняя встреча. Уйдет от нее Василий, совесть его заест, да и не по нем эта женщина с ее представлениями о том, как жить нужно. С ее игрушечным кокетством, игрушечной квартиркой, игрушечной жизнью. Василий уйдет, и хлопнет дверь, и Раиса вздрогнет, прижмет к себе покрепче дружка-собачку, хлюпнет носом жалко, как обиженный ребенок. Она так и не поймет никогда, почему и любовь у нее получается — игрушечная, недолгая. Жалко ее. И смех, и грех, и слезы.

«Вот и все, что было…».

А была это, между прочим, одна из немногих «отрицательных» ролей, сыгранных Гурченко. Но она так ее сыграла, что осуждать сплеча ее Раису мы все-таки не решимся. Легче всего осудить и отвернуться, будто и нет такого человека. А он — существует, живет, и актриса хочет его понять, проникнуть в его мир.

Ведь есть же и у этой Раисы своя какая-то правда, своя логика, и от этой странной ее логики-правды ей никак не удается почувствовать себя счастливой. Значит, и здесь есть чему посочувствовать.

Гурченко — актриса, остро чувствующая диалектику характера. Его черты она может довести до гротеска — вот ведь и Раиса иногда нелепа и смешна так, что напоминает героиню мультфильма, — но в этом гротеске мы неожиданно и очень остро чувствуем пронзительную правду. Потому что черты увидены в жизни. А за чертами — угаданы судьбы.

Этот дар сочувствия никому не дается просто.

Есть такие люди — максималисты. Их зовут еще — чудаками.

…Василий Ливанов в интервью куйбышевской газете «Волжский комсомолец» так сказал однажды: «Чудаками в самом высоком смысле этого слова я бы назвал Василия Шукшина, Владимира Высоцкого, Людмилу Гурченко. Если считать чудачеством бескорыстие и бесконечную преданность своему делу…»[78]

Чудаки не живут — сгорают. Не умеют быть спокойными, умиротворенными. Такой же преданности делу они требуют от окружающих. Такого же бескорыстия. «Мне не хватает сдержанности», — постоянно корит себя Гурченко. И постоянно срывается снова. «Выдержать меня, мой максимализм трудно, что там говорить…»[79]

«Трудная актриса»?

— Какой она партнер! — пишет о Гурченко Эльдар Рязанов. — Находясь за кадром, то есть невидимой для зрителей, она подыгрывала Олегу Басилашвили и, помогая мне вызвать у него нужное состояние, плакала, страдала, отдавала огромное количество душевных сил только для того, чтобы партнер сыграл в полную мощь…[80]

Так она работает всегда. Чудачка. Потому что так работают не все. Вот на другом фильме ее молодой партнер вообще приходит на съемку, только когда снимать должны его лицо. Играть свою спину, свой затылок он охотно доверяет дублеру. Он очень занят, у него другие съемки, спектакли, концерты.

Гурченко так не умеет. И, по-моему, слава богу. Хотя для человека такого уровня профессионализма нет ничего мучительней, чем дилетантство, — оно навязывает свои приблизительные стереотипы, свой расхлябанный «образ жизни в искусстве» там, где необходимо точное, умное и организованное умение. Свое равнодушие там, где нужно гореть.

«Звездная болезнь»?

Любопытная информация в газете «Вечерний Свердловск»: в Одессе во время съемок «Любимой женщины механика Гаврилова» режиссер Тодоровский высмотрел в толпе любопытных студентку с Урала Галину Старикову. Ему показалось, что она удивительно подходит для эпизодической роли незадачливой Валечки, которая еще не поспела в загс, но уже ждет ребенка. Роль небольшая, но важная и непростая.

Девушка растерялась, попробовала даже тайком сбежать к себе в Свердловск, но режиссер ее вывез обратно и все-таки привел на съемочную площадку. И та сыграла свою роль. А потом сказала корреспонденту «Вечернего Свердловска»: «Особенно я благодарна Людмиле Марковне Гурченко. Она замечательный человек, поддержала меня, сама гримировала, подсказывала. Предлагала включить в сценарий еще одну сцену вместе со мной. Подарила свою фотографию с надписью: «Талантливой Галочке…»

Эту рождественскую историю я привожу здесь не для того, чтобы читатель умилился. Просто каждый знает, как бывает иногда нужно, чтобы в тебя верили. Гурченко это понимает лучше многих. И, естественно, ринулась помогать неопытной партнерше.

Она знает цену единомыслию в творчестве.

Много раз говорила об этом и писала. На съемках той же «Любимой женщины…» одесские журналисты И. Васильева и И. Полторак опубликовали обширное интервью с Гурченко — полней и откровенней на эту тему она еще никогда не высказывалась: