Георг Форстер - Путешествие вокруг света

Вскоре несколько туземцев поднялись к нам на борт. В каждом их движении, в каждом поступке чувствовалась необычайная мягкость нрава — основная черта их национального характера, достойная внимания каждого, кто изучает человеческое сердце. Внешне их расположение к нам проявлялось по-разному. Одни трогали наши руки, другие прижимались к плечу, третьи нас обнимали. Их удивлял белый цвет нашей кожи, и иногда они раздвигали у нас на груди одежду, дабы убедиться, что мы устроены так же, как они.

По тому, как мы интересовались названиями разных предметов, а кое-что уже знали по словарям, составленным предыдущими путешественниками, они поняли, что мы не прочь научиться их языку, и не пожалели труда, чтобы дать нам уроки, радуясь, когда нам удавалось правильно произнести слово. Что до меня, то ни один язык не показался мне легче этого. Из него изгнаны твердые и шипящие согласные, причем почти каждое слово оканчивается гласным звуком. Требуется лишь тонкий слух, чтобы различать многочисленные оттенки гласных, естественные для языка, ограничившегося столь малым числом согласных; но если это как следует усвоить, речь получается весьма приятной и благозвучной. Мы также заметили, что «о» и «э», которыми начинается большинство названий и имен (как это отмечалось еще во время первого плавания капитана Кука), являются не чем иным, как артиклями наподобие тех, что ставятся перед именами во многих восточных языках; в ходе дальнейшего повествования я буду их либо опускать, либо отделять от имени дефисом. Я уже упоминал, что господину Бугенвилю посчастливилось сразу узнать настоящее название острова, без артикля, и он совершенно правильно воспроизвел его, насколько позволяли особенности французского языка, как Таити; правда; индейцы произносят его с легким придыханием; Тахити.

В рифе перед нами имелся проход к бухте Ваиуруа, расположенной на меньшем полуострове О-Таити[249]. Поэтому мы послали шлюпку разведать как проход, так и гавань. Выяснив, что дно удобно для якорной стоянки, и выполнив таким образом свое поручение, наши люди вышли на берег. Вокруг них сразу собралась толпа туземцев. Мы находились так близко от берега; что слышали даже визг поросят, и звук этот казался нам тогда милее, чем самая прекрасная музыка величайших виртуозов. Однако приобрести хотя бы нескольких поросят нашим посланцам не удалось; продавать их отказывались, ссылаясь на то, что все они принадлежат эри, то есть королю[250].

Тем временем к кораблю подошло большое каноэ. В нем находился прекрасно сложенный мужчина, ростом около 6 футов, и с ним три женщины. Все они поднялись на борт, и мужчина представился нам. Его звали О-Таи. В этой части острова он был, видимо, важной персоной и принадлежал к разряду вассалов, или свободных людей, которые в описании первого путешествия капитана Кука названы манахунэ. Вскоре он присоединился к офицерам, собравшимся на палубе, рассудив, вероятно, что это общество и это место наиболее ему приличествуют. Цветом кожи он был заметно светлее своих соотечественников, коих мы до сих пор видели, и в этом отношении немногим уступал вест-индским метисам. У него были действительно красивые и правильные черты: лоб высокий, брови дугообразные, большие черные глаза полны выразительности, нос пропорциональный; в рисунке рта — что-то особенно приятное и привлекательное, губы, правда, несколько толстоваты, но не выпячены и тоже не лишены приятности; борода черная, в мелких завитках; смолисто-черные, от природы вьющиеся волосы опускались, как принято здесь, до шеи. Увидев, однако, как мы связываем себе волосы в пучок на затылке, он тотчас перенял эту моду, использовав черный шелковый шейный платок, который подарил ему господин Клерк. В общем он был хорошо сложен, хотя слегка толстоват, да еще ступни ног казались непропорционально большими.

С помощью своих словарей мы задали ему несколько вопросов. Одни из первых был: жив ли еще Тутаха? В ответ мы услышали: он умер, его убили жители Теиаррабу [Таити-ити], меньшего полуострова, где он был ахеатуа э-эри, то есть королем[251]. Эти сведения вскоре единодушно подтвердили все его соотечественники. Из трёх приехавших с ним женщин одна была его жена, а дне другие — сестры. Последним доставляло особое удовольствие объяснять нам, как произносить их имена, довольно благозвучные: одну звали Мароия, другую Марораи. Цвет их кожи был еще светлее, чем у О-Таи, ростом же они были на 9—10 дюймов ниже его. У Марораи была грациозная фигура, особенно верхняя часть тела — весьма красивого и нежного сложения. Правда, в целом черты у нее были не такие правильные, как у брата, зато приятное круглое лицо сияло невыразимо прелестной улыбкой.

Видимо, они еще никогда не бывали на корабле, так все их здесь удивляло. Не ограничившись осмотром палубы, они в сопровождении одного из наших людей спустились в офицерские каюты и весьма внимательно осмотрели там все. Марораи особенно понравились покрывала, которые она увидела на койках, и она всячески пыталась получить их от своего провожатого в подарок, хотя и безуспешно. Он, правда, был не совсем против сделать ей такой подарок, но потребовал за это некой особой милости, на которую Марораи поначалу никак не соглашалась; Однако, увидев, что другой возможности добиться своего нет, после некоторого сопротивления поддалась. Победитель уже собирался праздновать свой триумф, когда корабль в самое неподходящее время, какое только можно вообразить, наткнулся на скалу и, увы, испортил ему всю радость. Испуганный любовник, лучше, нежели его возлюбленная, понимавший, какая опасность грозит судну, тотчас же оставил свою индейскую подругу и выбежал на палубу, куда поспешили, каждый на свой пост, и другие моряки. Вскоре обнаружилось, что течение при полном штиле незаметно вынесло нас на скалы и что мы крепко сели на них, еще не успев достичь входа в гавань, хотя туда можно было добросить камнем. Тем временем корабль несколько раз подряд ударило о скалы, так что положение наше выглядело весьма плачевным. К счастью, весь день было безветренно, море оставалось спокойным, и у скал не было особого прибоя. Но, поднимись только обычный на море ветер, спасти корабль было бы уже невозможно.

В этих обстоятельствах офицеры и пассажиры, все без различия, делали что могли. Незамедлительно была снаряжена шлюпка, на ней был завезен и отдан неподалеку от нас якорь, благодаря чему осадка корабля несколько уменьшилась и он снова обрел плавучесть. Когда индейцы увидели, что нам приходится худо, они включились в работу, помогая нам убирать снасти и тому подобное. Имей они против нас хоть какие-нибудь коварные замыслы, сейчас им предоставлялась наилучшая возможность доставить нам неприятности; но в этом случае, как и во всех других, они проявили себя в высшей степени дружелюбно и доброжелательно. Заниматься этой тяжелой работой приходилось при редкостной жаре. Термометр в тени показывал 90° [32,2°C], солнце казалось пылающим, на небе не видно было ни единого облачка, не чувствовалось ни малейшего ветерка.