Михаил Суслов - Леонид Михайлович Млечин
Только через полчаса вспомнит:
– Ну, что у тебя? С чем пришел?
Выслушав, Кириленко недовольно говорил:
– Что ты ко мне с глупостями пристаешь? Сходи сам к генеральному, он тебе все сделает.
Суслов говорил только по делу. Не позволял себе никаких шуток, анекдотов, посторонних разговоров. Его не надо было долго убеждать, доказывать ему свою правоту. Достаточно было кратко изложить вопрос, и он сразу же высказывал свое мнение. Профессиональные аппаратчики восхищались его четкостью и деловитостью.
На секретариате он не позволял говорить больше пяти-семи минут. Если выступавший не укладывался, Суслов ледяным тоном говорил «Спасибо», и тот замолкал.
Михаил Андреевич следил за каждым словом, контролировал в партийном хозяйстве любую мелочь. Всегда интересовался, как в прошлом решался этот вопрос. Если же звучало слово «впервые», Суслов задумывался: «Впервые?» – и откладывал решение вопроса.
Анатолий Сергеевич Черняев вспоминал, как Суслову принесли проект решения Политбюро, в котором только что закончившийся визит Брежнева в ФРГ назывался «историческим». Михаил Андреевич выражение «исторический визит» заменил на «политически важный». И пояснил: генеральному секретарю предстоит визит в Чехословакию, вот тот и будет (!) историческим…
Академик Георгий Аркадьевич Арбатов в свойственной ему образной форме так сказал о Суслове:
– Михаил Андреевич всегда знает, где яйца, и, как их ни прячь, ни закутывай, он их сразу увидит и… чик, отрезал.
Заместитель начальника Главлита Владимир Алексеевич Солодин восторженно говорил о Суслове: «Он был тем железным обручем, который скреплял железную бочку нашей идеологии. Держал беспощадно, бескомпромиссно, жестко».
Владимир Солодин проработал в цензуре всю жизнь. В последний год Cоветской власти я был заместителем главного редактора еженедельника «Новое время». Система рушилась, высшее руководство призывало к гласности, но Главлит держался до последнего. Малоприятные беседы с Солодиным по «вертушке» продолжались долго, он по-прежнему говорил исключительно командным тоном.
Виктор Прибытков был переведен в Главлит из аппарата ЦК партии. Он вспоминал работу в цензуре без удовольствия:
«Китайский проезд, 7. На шестом этаже размещался всемогущий Главлит. Запах кислых щей, обшарпанный лифт, полумрак на площадке, милиционер в дверях. Непривычно и тоскливо. Отвык я в цековских аккуратных коридорах от такого.
В центральном аппарате Главлита существовал специальный Четвертый отдел. Туда стекались до публикации все верстки повестей, романов, подборок стихов, которые предполагалось впервые опубликовать в литературно-художественных журналах или отдельными книгами в издательствах художественной литературы… Все это, конечно, не имело никакого отношения к охране государственных тайн в печати…
За годы работы в Главлите я отчетливо понял, насколько внимательно аппарат ЦК КПСС следил за творчеством известных писателей, поэтов, драматургов, художников, кинематографистов. Всю организационную и черновую работу ЦК осуществлял через аппарат Главлита, который брал на себя ответственность: “Главлит зарубил”».
Александр Николаевич Яковлев рассказывал мне такую историю.
Главный редактор газеты «Советская Россия» Василий Петрович Московский позвонил Яковлеву и сообщил, что собирается напечатать остро критическую статью о бардах, в том числе о Владимире Семеновиче Высоцком, которого слушала и любила, наверное, вся страна.
Генерал Московский еще до войны окончил военно-политическую академию имени В. И. Ленина и много лет работал в армейской прессе, после войны – заместитель ответственного редактора «Красной звезды». После смерти Сталина его взяли в аппарат ЦК, он несколько лет возглавлял отдел пропаганды и агитации бюро ЦК по РСФСР. В 1960 году его назначили заместителем председателя Совета министров РСФСР, а через два года отправили послом в Северную Корею. В 1965 году он стал главным редактором «Советской России».
Яковлев попросил показать гранки. Прочитал и пришел к выводу: статья хулиганская.
Позвонил Московскому:
– Я не советую ее публиковать.
Тем не менее статья появилась.
Яковлев возмутился:
– В чем дело? Почему не прислушались к моему мнению?
Главный редактор «Советской России» гордо ответил, что согласовал статью с секретариатом Брежнева (имелся в виду помощник генерального Виктор Голиков) и с Анатолием Никитичем Дмитрюком, заместителем Яковлева в отделе – он отвечал за печать. Причем Дмитрюк (бывший секретарь Краснодарского крайкома) в тот момент лежал в больнице.
Яковлев написал записку в ЦК, хотя понимал, что большинству секретарей статья понравилась. Но рассчитывал на Суслова, который не прощал нарушения дисциплины. И не ошибся. Михаил Андреевич, прочитав записку, вынес вопрос на секретариат.
Сразу сказал:
– Мы товарища Яковлева слушать не будем, он уже изложил свою точку зрения.
И дал слово главному редактору «Советской России». Московский выступал агрессивно, уверенный и в своей правоте, и в правоте статьи. Более того, напустился на отдел пропаганды ЦК, намекнув, что «отдел требует укрепления» – в том смысле, что Яковлев не годится в руководители.
Суслов его выслушал и уточнил:
– Товарищ Московский, вам товарищ Яковлев не советовал печатать статью?
– Да, не советовал.
Суслов поднял с места Дмитрюка:
– Товарищ Дмитрюк, вы где были в момент, когда решался вопрос, печатать ли эту статью?
– В больнице.
Суслов иногда пытался острить:
– Насколько я понимаю, в больницу ложатся, чтобы лечиться?
Тот молчал.
– Товарищ Дмитрюк, вы что, решили из больницы руководить отделом? А у нас уже есть руководитель отдела. Вы знаете, товарищ Дмитрюк, в аппарате ЦК нельзя мириться с такими вещами. Я не вижу возможности, чтобы вы продолжали работать в аппарате.
Суслов повернулся к Московскому, который еще и многозначительно заметил, что согласовал статью с аппаратом Генерального секретаря… Михаилу Андреевичу это уже совсем не понравилось.
Он вел все идеологические вопросы и терпеть не мог, когда вторгались в его епархию:
– Товарищ Московский, вы разве не знаете распределения обязанностей в ЦК?
Анатолия Дмитрюка как недавнего краснодарца поддерживал член Политбюро Дмитрий Степанович Полянский, бывший первый секретарь Краснодарского крайкома. Но для Суслова это не имело значения. Дмитрюка убрали из аппарата ЦК, определили в Гостелерадио СССР членом коллегии и начальником главного управления местного телевидения и радиовещания. На этом его карьера и завершилась. Главный редактор «Советской России» получил взбучку от Суслова, который не переносил нарушения «сложившихся правил работы, партийной этики и дисциплины». Через некоторое время Василий Московский отправился на пенсию.
Поэт Юрий Петрович Воронов подростком пережил блокаду Ленинграда. Ему принадлежат знаменитые стихотворные строки:
Нам в сорок третьем выдали медали,
И только в сорок пятом паспорта.
Воронова действительно наградили медалью «За оборону Ленинграда». Он работал в ленинградской молодежной газете «Смена». В двадцать пять лет его взяли в «Комсомолку» заместителем главного редактора. Когда в 1959 году хрущевский зять Алексей Аджубей перешел в «Известия», Воронов сменил его на посту главного редактора «Комсомольской правды». В июне 1965 года он опубликовал невиданно резкую статью писателя Аркадия Яковлевича Сахнина «В рейсе и после».
Кто такой Сахнин?
