Александр Солженицын. Портрет без ретуши - Томаш Ржезач
Солженицын оставил еще одно доказательство того, что хотел быть высланным. Он заявил, что органы КГБ конфисковали «Архипелаг ГУЛаг». О месте, где была спрятана рукопись, знали только три человека: Солженицын, его поклонница В. и Л. Самутин.
Почему органы КГБ обнаружили среднее звено, а не начальное или конечное? И почему вообще Солженицын прятал рукопись у чужих людей, почему не спрятал ее дома?
Почему так вдруг органы КГБ узнали об этой книге именно в тот период, когда Солженицыну крайне необходимо было создать вокруг себя побольше шума?
Не получили ли органы КГБ анонимный донос? Не вспомнил ли Александр Солженицын свои блестящие способности в роли Ветрова и не сыграл ли он здесь самую грязную роль?
Единственным объяснением может быть то, что до органов КГБ дошли «слухи» о романе и о посреднике, знающем, у кого он спрятан. Тот, кто эти слухи распространял, рассуждал довольно четко, уверенно, хладнокровно и цинично: если бы он указал на последнее звено, это не вызвало бы доверия, так как известно, что Самутин в прошлом власовец. Поэтому было целесообразнее назвать среднее звено.
Вполне естественно, о существовании рукописи романа «Архипелаг ГУЛаг» и месте ее хранения мог известить Комитет госбезопасности только тот, кому было выгодно в тот момент «выпустить джинна из бутылки».
Самолет, который умчал его к тем, кому он служит, должен был взлететь.
Глава XI. За границей
Бомба не получилась
Вечером 14 февраля 1974 года те, кто смотрел информационную программу западногерманского телевидения ЦДФ (Zweites Deutsche Fernsehen), увидели на своих экранах продолговатое лицо, треугольную форму которого особенно подчеркивала взъерошенная борода. Человек немного испуганно озирался на телевизионных операторов и фоторепортеров, затем замахал рукой и сошел по трапу самолета. Это был Александр Исаевич Солженицын.
Его приветствовал Генрих Бёлль. Он сказал журналистам, что гость очень устал, и повел его к машине…
Несколько дней спустя один из крупных чешских антикоммунистов – восьмидесятилетний Фердинанд Пероутка писал в газете «Америцке листы», выходящей на чешском языке: «Александр Солженицын в своей жизни прошел через много тяжелых испытаний, однако самое тяжелое ожидает его сейчас. Сумеет ли Александр Солженицын приспособиться к условиям жизни на Западе, к его демократическим нормам и привычкам? Если да, то все будет в порядке. Но есть опасения, что Александр Солженицын этого испытания не выдержит».
День спустя после приезда Солженицына директор фирмы Баукнехт (Швейцария) господин Якоб Г. Бэхтольд сказал мне: «Ах, эти проклятые русские – хитрые бестии! Так элегантно покончили с Солженицыным! Теперь он для нас не имеет никакого смысла».
Генрих Бёлль не смог долго выдержать трудного гостя.
Солженицын переселился в Швейцарию. В шикарном частном учебном заведении «Атенеум» в Базеле, где учатся отпрыски лишь самых богатых людей, преподаватели спрашивали своего коллегу, преподавателя истории средних веков, латыни и греческого, чешского писателя-эмигранта Карела Михала (настоящее его имя Павел Букса): «Что он у нас ищет? Низких налогов? Конечно, у нас нейтральная страна, и наш долг – предоставить политическое убежище эмигранту. Однако Солженицын – несколько опасная фигура. Что, если русские разозлятся?»
Чешский эмигрант вступился за изгнанника Солженицына.
Нужно учесть, что этот обмен мнениями проходил в тот момент, когда печать, радио и телевидение открыли кампанию, прославляя Александра Солженицына, так что он вполне мог считать себя центром вселенной.
Фердинанд Пероутка на прибытие Солженицына реагировал весьма отрицательно и всячески пытался подчеркнуть превосходство людей Запада над «простым русским» – превосходство тех, кто ведет себя тихо, пьет виски, умеет молча целыми часами слушать других, – над молодцем, который громко хлебает чай с блюдечка, топает как слон и при малейшей возможности извергает потоки бессвязных слов. Он хотел также доказать «своим рядам», что все приходящее с Востока является по меньшей мере сомнительным.
Якоб Г. Бэхтольд ко всему подходит как реалист. Он сам прошел нелегкий жизненный путь и, как некогда говорили, выбился в люди благодаря своему усердию. Якоб Г. Бэхтольд – коммерсант, а не политик, о которых он с презрением говорит: «Это марионетки в наших руках – мы их водим». Он трезво смотрит на вещи и на все имеет свое мнение. О Солженицыне он сказал: «Запад приобрел дефектный товар, который не найдет сбыта». Невольно он еще раз подтвердил известную истину, что человек, от которого отказалась его Родина, теряет в цене, если даже он лауреат Нобелевской премии и если на его счету в банке шесть миллионов швейцарских франков (1974). И опытный коммерсант Якоб Г. Бэхтольд многозначительно добавил: «Для антисоветизма и антикоммунизма Солженицын имел значение, пока он выступал с заявлениями в Советском Союзе; на Западе его слова быстро утратят свой вес и свою привлекательность». Таким образом, Якоб Г. Бэхтольд, сам того не подозревая, подтвердил опыт американских руководителей радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа»: новые эмигранты «изнашиваются» через два года. После этого их практическое применение становится нецелесообразным.
И вот еще одно утверждение преподавателей «Атенеума», базельской школы для избранных. Оно самое любопытное из всех. Александр Солженицын в своей лекции в связи с присуждением ему Нобелевской премии сказал, что норвежские писатели и деятели искусств приготовили для него кров. Он не обманывал. Для него уже после высылки на самом деле был приготовлен «кров» в Норвегии. И не какой-нибудь, а вилла Сигрид Ундсет, действительного лауреата Нобелевской премии в области литературы. Солженицын отказался.
Он опасался похищения, убийства, как он говорил, – «судьбы Троцкого». (Ведь Норвегия слишком близко от Советского Союза.) На нелогичность подобного утверждения я уже указывал. Но было ли это истинной причиной? Нет. Преподаватели «Атенеума» – швейцарцы. Это означает, что они экономны, расчетливы и скаредны. Они смотрят на все сквозь голубую стофранковую банкноту. И потому они вскрыли настоящую причину отказа Солженицына от «крова», предложенного ему норвежскими друзьями: в Норвегии подоходный налог прогрессивный, и Солженицыну пришлось бы платить, возможно, более 50 процентов от своего дохода.
Короче, преподаватели базельской частной школы весьма точно определили, что Солженицын искал в Швейцарии. Как и многие другие миллионеры, он искал «налоговый оазис». Так называют на Западе страну под Альпами.
В Цюрихе налог не превышает 10 процентов. А это, разумеется, очень подходит человеку, который «не любил дарить и получать подарки», крал у Аграфены Ивановны Фоломкиной картофель и отобрал у рязанских старичков свой самодельный столик. А всякого рода «идеологические» мотивировки являются обычным маневром для Александра Солженицына. Не может же он сказать, кто он есть в действительности. Иначе потерял бы и деньги и славу.
Что касается вопроса, не «разозлятся ли
