Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
– Окей, теперь можно в любое время, – сказал я. – Мы готовы.
– Есть, отстыковка, начали! – Нил рванул «Джемини» назад одновременно с тем, как я нажал на нужный выключатель на своей приборной панели. Мы наблюдали, как «Аджена» ускользала от нас на фоне залитой солнцем Земли.
То, что мы сделали, должно было помочь нам стабилизировать «Джемини» и постараться понять, что случилось. Но через считаные секунды мы внезапно начали вращаться намного быстрее. Значит, проблема была не в «Аджене», а в «Джемини».
Мы тренировались на тренажерах-имитаторах долгими часами, отрабатывая все возможные ситуации, которые могут приключиться в полете, но только не такую. О проблемах с «Адженой» все знали. Мы без конца готовились парировать каждую возможную аварию. Но такую аварию, да еще с «Джемини»… Никому даже и во сне присниться не могло, что такое случится. Мы оцепенели от неожиданности.
Вращение по крену продолжалось уже слишком долго. Шанс выйти из него в космосе, прекратив движение, стремился к минимуму. И Нила, и меня замутило. Ощущение было похоже на то, что испытываешь в детстве, когда закручиваешь веревки на качелях все сильнее и сильнее, а затем повисаешь на них, отпустив веревку, которая начнет тебя вертеть, раскручиваясь. На качелях это было здорово, а в космосе – крайне неприятно. Определенно, творилось что-то непредвиденное.
Взглянув на часы, я увидел, что прошло 7 часов и 17 минут от начала полета, и это значило, что мы вот-вот войдем в зону приема связи судна «Костал Сентри Квебек» (позывной CSQ). Они первыми установили с нами контакт.
– «Джемини-8», говорит кэпком CSQ. Как слышите?
Они не могли никак узнать, что с нами творится. И у нас имелось всего несколько минут, чтобы описать серьезность положения, в котором мы оказались, до того, как снова выйдем из зоны связи. Я знал, что самое плохое случится, если в моем голосе вдруг послышится паника. Мы не хотели, чтобы ЦУП решил, что мы волнуемся или боимся. Нам требовалось, чтобы на Земле все сохраняли ясную голову.
– У нас серьезная проблема, – произнес я так хладнокровно, как только мог. – Мы вращаемся и кувыркаемся. Выполнили расстыковку с «Адженой».
– Окей, у нас есть индикация, что корабль в свободном полете, – ответил CSQ. – Как считаете, в чем проблема?
Говорил Джим Фуччи, я узнал его голос. Это старый и опытный сотрудник NASA. Боже, как я обрадовался, что у микрофона оказался именно он. Должно быть, он мгновенно осознал всю серьезность нашего положения. Никто не ожидал, что мы расстыкуемся с «Адженой» так рано. Но голос Джима звучал спокойно.
– Мы вращаемся и не можем это остановить, – доложил я. – Мы вращаемся по крену влево с постоянно возрастающей скоростью.
– Принято, – ответил Фуччи.
Задержки в трехсторонних переговорах – вначале между бортом нашего корабля и CSQ, а затем между CSQ и Центром пилотируемых полетов в Хьюстоне – приводили к тому, что руководитель полета, кратко – Флайт, в Хьюстоне не мог вовремя услышать все сказанное.
– Он сказал, что они не могут отключить «Аджену»? – спросил Флайт у CSQ.
– Нет, он сказал, что они отделились от «Аджены», вращаются по крену и не могут это остановить, – уточнил Фуччи, после чего вновь обратился к нам:
– Ждите указаний.
К этому времени мы уже почти потеряли всякую возможность управлять «Джемини-8». Вращение становилось все стремительнее. Нил работал ручкой управления, стараясь замедлить движение, но корабль никак не реагировал. Это смахивало на аттракцион в парке развлечений, на котором пассажиров быстро-быстро вертят для острых ощущений, только там кабинки никогда не вращаются так быстро и так долго, иначе все начали бы терять сознание.
Меня часто спрашивают, что я чувствовал в ту секунду высочайшего напряжения. Испугался ли я? Понимал ли, что могу больше никогда не увидеть ни Землю, ни свою семью? Правда в том, что мы тренировались именно для лучшего проявления себя в таких ситуациях. Эмоции просто не работали. Все происходило очень быстро, и от нас требовалось найти решение. Поиск его поглощал каждую унцию нашей энергии и каждое зернышко концентрации.
Нил, исчерпав все варианты, повернулся ко мне и приказал взять ручку управления, чтобы попробовать, смогу ли взять аппарат под контроль. Я тут же отреагировал в духе «конечно, давай, я справлюсь». Но, конечно же, разницы в том, кто именно держался за ручку управления, не было никакой – космический корабль не реагировал. Если сломалась система ручного управления, то перспектива нашего возвращения домой становилась призрачной. Это плохо, по-настоящему плохо. Конец приближался.
Тут вновь заработала трехсторонняя связь, только все стали понимать друг друга еще хуже. Я сказал Фуччи:
– CSQ, на связи. У нас отчаянное вращение влево… Видимо, заклинила ручка управления.
– Они говорят, заклинило ручное управление? – встрял в разговор руководитель из Хьюстона.
– Повторите, Флайт, – обратился Фуччи к ЦУПу.
Невозможно. Фуччи не мог слушать две радиопередачи одновременно. В Хьюстоне должны были это знать.
– Я правильно расслышал: они сказали, что у них могла заклинить ручка управления? – снова уточнял Хьюстон.
– Так точно, Флайт… Кажется, у корабля крайне высокая скорость вращения.
В кабине все, что не крепилось – инструкции, план полета, карты с описанием процедур, – отшвырнуло к стенкам центробежной силой, когда нас закрутило.
Солнечный свет попеременно сверкал в двух маленьких иллюминаторах «Джемини» как стробоскоп и бил нам в лицо. Вращение убыстрилось настолько, что теперь мы вертелись со скоростью почти в целый оборот в секунду. У меня стало пропадать периферическое зрение, я словно бы смотрел сквозь туннель. Перегрузка отшвыривала головы к спинкам сидений. Мы крутились быстрее, чем попавший в штопор реактивный истребитель. Скоро пропадет зрение, а затем и сознание.
Все происходило крайне стремительно. До полного помрачения у нас оставались считаные секунды. Корабль находился в космосе вне досягаемости станций связи и слежения. Да и времени что-то спрашивать у Центра управления у нас все равно не было. Нил Армстронг готовился уже принять тяжелое решение.
– У нас осталась только система управления спуском, – прохрипел он.
Я знал, что он прав. Наш единственный шанс выжить – включить двигатели, управляющие спуском корабля сквозь земную атмосферу.
– Действуй, – произнес я.
Мы оба знали, что, если это не сработает, мы покойники.
В обычных обстоятельствах активация системы управления спуском (СУС) – относительно простая процедура. Но в
