Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор - Эндрю Мортон
Филипп провел для Тони собственный краткий курс введения в радости балморалских развлечений на природе. Он вручил ему удочку с леской, посадил посреди лужайки и велел практиковаться в метании лески. Когда они выехали на охоту, Филипп, зная о последствиях полиомиелита – короткой ноге Тони, – позаботился о «лэндровере», который довез его до вершины холма. В свою первую охотничью вылазку Тони с гордостью отправился с ружьями, гравированными фирмой Purdey, личным свадебным подарком королевы. Позже она подарила ему одного из своих премированных подружейных черных лабрадоров. Этот подарок значил многое в дворцовой табели о рангах и доказывал ее искреннее расположение к зятю. Решительный и напористый, как и подобает лидеру, приведшему к победе команду Кембриджского университета в 1950 году, он практиковался в стендовой стрельбе на западе Лондона, чтобы не ударить в грязь лицом. К тому же, как у фотографа, у него была прекрасная прицельная координация, и его мастерство принесло ему сдержанные похвалы от коллег-охотников.
Однако наиболее показательными оказались внутренние семейные отношения. Фотограф плавно вписался в интимный королевский кружок и со временем внес коррективы в отношения между королевой, ее матерью и сестрой. Например, когда принцесса Маргарет хотела отговориться от какого-нибудь королевского поручения, то именно ему удавалось ее уговорить, а не матери или сестре. Можно сказать, что его присутствие оказывало благотворное действие на Маргарет.
Он играл роль миротворца между двумя сестрами и их матерью, а они использовали Тони как третейского судью в домашних конфликтах. К проблемам, от которых Филипп отмахивался или которые просто игнорировал, Тони относился серьезно или, по крайней мере, делал вид. Его мягкая манера общения с людьми, которая помогала ему в работе фотографа высокого уровня, способствовала интеграции в семью. Марджори Уоллас, активистка, журналистка и бывшая подружка Тони, вспоминала: «Ему очень нравилась роль посредника между принцессой Маргарет, королевой и королевой-матерью. Возможно, именно поэтому он оставался в чести у королевы до конца. Они сбыли ему Маргарет».
Обладая, подобно Филиппу, ироничным и язвительным умом, он маскировал его обаянием и заботой. Если его свояк открыто высказывался по любому поводу, Тони предпочитал помалкивать. После свадьбы он написал письмо королеве-матери и благодарил ее за «удивительное чувство теплоты и гостеприимства»29, которое он испытал, став членом семьи.
При вхождении в непростой королевский мир он быстро понял, что Филипп был всегда прав, так что лучше всего и дальше предоставлять ему лавры победителя. Филипп отличался раздражительностью, но, подобно Тони, был полон энергии и творческих идей. И хотя их вряд ли можно назвать приятелями, они испытывали взаимное уважение друг к другу. Филиппу особенно нравилась в Тони его чрезвычайная осмотрительность, которую он отлично доказал во время ухаживания за Маргарет.
Что касается королевы, он был чуть больше, чем следует, влюблен в нее. Ему все время напоминали называть ее «Лилибет», а не «мэм». Когда его спросили, был ли он влюблен в обеих сестер, он ответил «нет». А затем пояснил: «Обе сестры были очень сексуальны и привлекательны, королева такой и осталась, по моему мнению. У нее потрясающее чувство юмора в частной жизни и совершенно прелестный смех. Она любит шутить, и ей нравится, когда ее смешат. Обе сестры казались мне чрезвычайно привлекательными».
Тони быстро понял, как нужно себя вести на людях и играть по королевским правилам. Он всегда шел на два или более шага позади жены, с руками за спиной, улыбающийся и внимательный. На спектаклях он аплодировал, подняв руки вверх. Он постригся и стал курить английские сигареты, а также кардинально улучшил свой гардероб. Вначале они все делали вдвоем – вместе писали речи для Маргарет и вместе катались на водных лыжах на озере Саннингхилл-парк на краю виндзорского поместья. Время от времени на их выходки приходила посмотреть королева. Она наблюдала за ними, гуляя с Эндрю в коляске фирмы Silver Cross. Однажды к дяде и тете присоединился принц Чарльз: он катался по озеру в специально прикрепленном кресле.
Тони не сразу привык к новому образу жизни, перестав работать. Конечно, возможность наблюдать финал Уимблдонского теннисного турнира из королевской ложи дорогого стоила, но каждодневный и однообразный ритуал протокольных обязанностей с посещением заводов, школ и колледжей разительно отличался от привычного образа жизни. Однако он оказался надежным и тактичным партнером. Маргарет нравилось, что он рядом, разделяет с ней ношу бесконечных встреч со «скучными, скучными, скучными» людьми, по выражению ее сестры.
Перестав быть «белой вороной», Маргарет, как и сестра, наслаждалась счастливым замужеством и весной 1961 года сообщила, что ожидает первенца. Каждая из сестер жила своей жизнью, занималась делами, но они не переставали почти ежедневно общаться по телефону, часто вместе посещали службу в закрытой часовне в Виндзоре, а порой вместе обедали в Роял-Лодж.
Этот короткий временной промежуток в начале 1960-х оказался счастливым не только для Маргарет и Тони, он положительно сказался и на отношениях между сестрами и матерью. Хотя драма никогда не переставала маячить на горизонте, все-таки это был редкий случай затишья в доме Виндзоров. Их мать уже оправилась от горя после смерти мужа, короля Георга VI. Она с энтузиазмом приняла на себя роль королевы-матери, стоявшей во главе семьи, что по-прежнему имело большой вес в международных отношениях. Она встречалась с зарубежными лидерами, такими как ее друг президент Франции Шарль де Голль, предприняла множество зарубежных вояжей в то время, когда Британия, зализывавшая раны после Суэцкого провала, нуждалась в позитивных примерах, чтобы реабилитироваться в глазах мирового общественного мнения.
Королева наконец разрешила многолетнюю проблему, связанную с собственным браком, а именно дело о семейной фамилии. Принц Филипп много лет жаловался на то, что в королевстве он представлял собой единственного отца, который не мог дать собственным детям своего имени. Это произошло вследствие решения Уинстона Черчилля, королевы Марии и прочих оставить за королевским домом имя Виндзор и не позволить ему носить имя Маунтбеттен. Это было поводом для возмущения и гнева Филиппа, он чувствовал себя отодвинутым в сторону. После рождения принца Эндрю последовали многочисленные дискуссии между Даунинг-стрит и Букингемским дворцом. Их результатом стало объявление о том, что в будущем все прямое мужское потомство королевы и принца Филиппа возьмет себе фамилию Маунтбеттен-Виндзор, если возникнет такая ситуация. Королевский же дом оставался по-прежнему Виндзорским. Зная, какое значение королева придавала этому вопросу, официальная группа советников, состоящая в основном из политиков высокого ранга, приняла это решение и сняла «бремя» с души королевы.
