Виктор Баранец - Потерянная армия: Записки полковника Генштаба
Когда Грачев публично говорил о том, что «армию надо оставить в покое», это была одна позиция, которая находила почти единодушную поддержку в среде высшего генералитета. Совершенно противоположная позиция заключалась в том, что Грачев и до, и после такого заявления не однажды высказывал Ельцину резко негативное отношение к Верховному Совету, и призывал президента «быть тверже», и заверял в поддержке армии,
На даче Ельцина Грачев убеждал президента, что он всецело может рассчитывать на армию, а среди членов коллегии МО «выражал озабоченность» тем, что армию снова втягивают в политические разборки и что этого ни в коем случае допустить нельзя.
Сам Ельцин позже, в своих «Записках» (запись от 12 сентября), признается, что «Грачев был убежден, что этот Верховный Совет надо было распускать раньше. В этих разговорах он не раз убеждал меня быть тверже, говорил, что я напрасно медлю».
Тут в «Записки президента» стоит заглянуть еще раз. Из них следует, что Ельцин активно готовил к бою силовые структуры задолго до подписания своего скандально-шумного указа № 1400. Судя по всему, между руководителями силовых ведомств государства состоялась нешуточная дискуссия. Вот запись Ельцина от 19 сентября:
«…Павел Сергеевич сдерживался из последних сил. Он тоже уже не мог говорить спокойно. Грачев стал нападать на Барсукова с упреками, что тот просто не верит в успех. И вообще, в такое большое дело с подобными настроениями лучше не лезть. Все абсолютно готовы к этому шагу президента, а армия его ждет не дождется. И нечего тут пугаться. И Белый дом будет наш и вообще победа будет за нами».
«Армия ждет не дождется»… Это — на даче президента.
А на Арбате из уст Грачева мы продолжали слышать слова о том, что «армию надо оставить в покое».
Войсковые генералы и офицеры, еще не знающие «второго дна» Грачева, не сомневались, что министр искренен.
Ко многим на Арбате приходило прозрение по мере того, как сквозь туман взаимоисключающих лозунгов и уверений начинала вырисовываться истинная позиция министра. Многие офицеры МО и Генштаба были в самых тесных отношениях (как остаются и сегодня) с сослуживцами из президентской охраны и ФСБ, и нередко самая крутая конфиденциальная информация мгновенно доходит до аппарата военного ведомства. И когда на заседании коллегии Минобороны Грачев твердо сказал, что «мы не будем вводить войска в Москву», — мало кто уже этому поверил.
В те же дни Грачев заявлял:
«…Не хочется, чтобы армия занималась не свойственным ей делом. Пока я министр обороны, этого не допущу. Пусть блокированием, разоружением и разгоном бандитов занимается МВД с помощью ОМОНа и внутренних войск…»
Тут Грачев повторял то, чего наслышался от наиболее трезвомыслящих членов коллегии Минобороны. А там за исключением двух-трех высших генералов (именно тех, кто больше всего проворовался) никто не горел желанием бросать армию против Верховного Совета и «бандитов» с удостоверениями народных избранников…
Великим лукавством Ельцина и Грачева были уверения в том, что армия сгорала от нетерпения в ожидании «такого шага президента».
Возникал вопрос на сообразительность: если, по Ельцину, Грачев был настроен на тайном совещании с президентом столь решительно, то мог ли он после этого на коллегии МО искренне заявлять о каком-то нейтралитете армии? Ведь она, оказывается, «ждет не дождется такого шага»…
После заседания коллегии «по поддержке президента» не прошло и двух недель, и буквально накануне штурма Белого дома министр обороны, говоря об указе президента, заявит, что это «мера крайняя, революционная, но очень необходимая. Пора кончать с безвластием в стране… Армия однозначно поддерживает президента»…
Сопоставление слов Ельцина о позиции Грачева до и в ходе сентябрьско-октябрьского кризиса, конфиденциальных и официальных заявлений министра обороны в связи с этим событием дают возможность достаточно хорошо убедиться, сколь сложным и путаным было для него лавирование между главой государства и высшим генералитетом, подавляющая часть которого не спешила угодливо щелкать каблуками и, не задумываясь, отвечать Верховному главнокомандующему: «Есть!..»
20 сентября 1993 года в зале коллегии Минобороны сидели достаточно умудренные жизнью люди и большинство из них хорошо понимали, в какие игры собираются играть с ними президент и министр обороны. Грачеву во что бы то ни стало надо было склонить их на сторону Ельцина. Но шел уже второй час заседания, а этого министру обороны не удавалось. Он нервничал. Его генералитет неспешно «тянул резину», то и дело апеллируя к Конституции, к Закону «Об обороне», рассуждая о возможных последствиях ввода войск в Москву. Грачев не выдержал. Почти срываясь на крик, он бросил в зал:
— Мы не будем вводить войска в Москву! Мы только поддержим Ельцина как Верховного главнокомандующего!
— Сегодня поддержим, а завтра в соответствии с этой поддержкой Ельцин потребует расстрелять Верховный Совет… Тогда что? — раздался вопрос из зала.
В ответ на это министр нервно спросил:
— Так что же мне изволите доложить Борису Николаевичу? Поддерживаем мы президента? Выполним его приказ?
Опять наступила тишина.
Генералы молчали.
Наконец кто-то очень робко поинтересовался, какой именно «приказ» имеется в виду? Надо, дескать, разобраться. А вдруг он не соответствует Конституции?
— Но ведь президент не приказывает армии расстрелять Верховный Совет! — раздраженно парирует Грачев.
А в ответ опять то же:
— Это сегодня не приказывает. А завтра прикажет. И что тогда?
Опять пошла дискуссия. Большинство генералов были за то, чтобы Минобороны стояло на позициях осторожности и даже нейтралитета армии, и лишь некоторые (опять те самые два-три, которые давно должны были сидеть в тюрьме за воровство) советовали разогнать «болтающий парламент». Но их предложение резко отметают:
— Но при чем здесь армия?
Разговор заходит по третьему, по пятому кругу.
Министр ставит вопрос на голосование. Его поддерживают только два члена коллегии.
А Ельцин продолжает звонить…
Остановились на том, что в данной ситуации армия займет позицию нейтралитета. Грачева убеждают, что это на все сто процентов отвечает его же многократным заявлениям о том, что «армия — вне политики».
А Ельцин вновь звонит.
Грачев держит трубку с видом обреченного человека и убитым голосом неуверенно произносит:
— Борис Николаевич, коллегия пришла к выводу, что армия должна занять нейтральную позицию…
Ельцин бросил трубку…
