Уолтер Лорд - Невероятная победа

Айзо, по-видимому, был оптимистом. Пока он докладывал командиру обстановку, в машинном отделении No 4 лейтенант Мандаи взглянул на подволок и заметил, что белая краска на нем начала таять. Расплавленная краска стала капать вниз, обжигая людей, и даже стала причиной небольшого пожара. Когда краска исчезла, подволок стал накаляться и, в конце концов, раскалился докрасна. Никто об этом не говорил, но все понимали, что они отрезаны от остальных огнем, бушующим наверху.

В нескольких сотнях ярдов от горящего авианосца, в надвигающихся сумерках, рассекал волны линейный корабль "Кирисима". Линкор имел приказ быть готовым к буксировке в случае, если на "Хирю" выйдут из строя машины. Когда стемнело, на линкоре поняли, какой опасности они подвергаются. Языки огня на "Хирю" время от времени вырывались высоко вверх, служа отличным маяком для подводных лодок противника. В конце концов командир "Кирисимы" капитан 1-го ранга Ивабучи радировал адмиралу Нагумо, прося разрешение отойти от авианосца.

В 18.37 Нагумо передал на линкор приказ оставить "Хирю" и присоединиться к крейсеру "Нагара". "Кирисима" повернул на северо-запад, и, когда линкор стал медленно удаляться от горящего авианосца, старпом "Кирисимы" капитан 2-го ранга Хонда задумчиво глядел на оставляемый "Хирю". Авианосец выглядел черным на фоне заката, а из каждого его бортового портика вырывались языки огня. На расстоянии маленькие тонкие языки пламени напомнили ему фонарики - сотни бумажных фонариков, которые зажигают по праздникам у него на родине.

Глядя на тяжело накренившийся "Йорктаун", капитан 2-го ранга Гартвиг с трудом подавил вздох. Почти два года его эсминец "Рассел" входил в состав охранения авианосца и стал как бы частью его. Теперь же его приходится бросить на произвол судьбы.

После снятия экипажа с "Йорктауна" адмирал Флетчер приказал кораблям охранения идти на соединение с силами адмирала Спрюэнса. Приказ есть приказ, но от этого не становилось легче. В голове у Гар-твига все время вертелась фраза из "Гамлета": "Увы! Бедный Йорик, я так хорошо знал его!"

Очень многие считали оставление "Йорктауна" преждевременным. Авианосец держался на воде, пожар был потушен, крен не увеличивался, и крейсер "Портленд" был готов начать буксировку. Однако адмирал Флетчер, взвесив все факторы - возможность новой атаки, находящиеся где-то поблизости тяжелые корабли противника, подводные лодки, - приказал отходить. Наступала ночь, и опасность быть пойманным у брошенного авианосца становилась вполне очевидной. В 17.38 Флетчер отдал приказ всем следовать на восток. Следующие 35 минут "Йорктаун" один покачивался в надвигающейся темноте. Затем в 18.13 был передан новый приказ: "Эсминцу "Хьюджес" вернуться к авианосцу и остаться возле него".

Остальные корабли 17-го оперативного соединения двинулись на соединение со Спрюэнсом, который еще принимал самолеты, возвращающиеся после завершающих ударов по противнику. Снова встревоженные взгляды пересчитывали возвращающиеся бомбардировщики, ища признаки повреждения или жертв. Но на этот раз напряжение было гораздо меньшим, чем утром, главным образом благодаря радио. Эфир был заполнен радостными криками пилотов и шутками: "Эй! Им уже нечем нас сбивать, разве что помойными ведрами!" "Ого! В меня, кажется, летит помойное ведро!"

На этот раз на авианосец не вернулись три машины, а три других были тяжело повреждены. У самого Галлахера при выходе из пике открылась старая рана в спине. Боль буквально убивала командира авиагруппы. Он не в силах был даже нагнуться, чтобы выпустить посадочный гак. Однако без выпущенного гака на авианосец совершить посадку было невозможно. Не могло быть и речи о посадке на воду - Галлахер отлично понимал, что со своей больной спиной он никогда не выберется из машины. Галлахер отвернул в сторону, пропуская на посадку остальных, отчаянно пытаясь выпустить посадочный гак. Теряя сознание от боли, лейтенант все-таки ухитрился дотянуться до рукоятки выпуска гака и в 18.34 посадил свой самолет на палубу "Энтерпрайза".

Уныние царило на временном флагманском корабле адмирала Нагумо легком крейсере "Нагара". Сам Нагумо вспоминал былые дни, когда он командовал эсминцем и говорил что-то невнятное о ночных торпедных атаках, которые следует навязать противнику с наступлением темноты. Начальник штаба соединения адмирал Кусака лежал на койке в маленькой каюте, мучаясь от растянутых сухожилий на ногах. Когда он был нужен на мостике, то один здоровенный матрос нес его туда, как свиную тушу. Это была смешная картина, в какой-то мере символизирующая беспомощность и бедственное положение всего соединения Нагумо.

А на мостике "Ямато" адмирал Ямамото наконец начал осознавать весь ужас положения, лихорадочно обдумывая план дальнейших действий. Еще в 12.20, узнав о выходе из строя трех авианосцев Нагумо, главком отдал новый четкий приказ по Объединенному флоту. Транспортам было приказано временно отойти. Подводным лодкам - занять позиции несколько восточнее их линии. Адмиралу Какута - оставить Алеутские острова и спешить на юг с легкими авианосцами "Рюдзе" и "Джунье". Адмиралу Кондо отдавать приказы не было нужды - он уже спешил на север со своими линейными кораблями и авианосцем "Дзуйхо". Сам Ямамото продвигался на восток, ведя могучий "Ямато", два других линкора и авианосец "Хосе". При благоприятных обстоятельствах эти соединения включая четыре легких авианосца должны были соединиться с Нагумо в течение ночи.

Первым должен был появиться Кондо - его соединение находилось всего на расстоянии 300 миль от Нагумо. Ямамото надеялся, что если все эти корабли построить вокруг "Хирю" и его мощного прикрытия, то этого будет достаточно, чтобы добить американский флот. Кроме того, оставалась и первоначальная цель операции - сам Мидуэй. Не собираются ли американцы превратить Мидуэй в непотопляемый авианосец и тем самым держать большую часть Объедиценного флота под постоянными ударами своей авиации?

"Бог операций" капитан 1-го ранга Куросима убеждал главкома, что авиабаза на Мидуэе должна быть уничтожена, даже в ущерб быстрейшему сосредоточению сил. Адмирал согласился и в 13.10 радировал Кондо: "Выделите часть сил для обстрела и уничтожения авиабазы противника на "AF". Оккупация "AF" и "АО" временно откладывается". Алеутская операция была вскоре возобновлена, но захват Мидуэя отложен по меньшей мере до тех пор, пока корабли адмирала Кондо не ослабят оборону атолла. Для выполнения этой операции Кондо выделил новейшие и самые быстроходные крейсера японского флота "Кумано", "Судзуя", "Микума" и "Могами". Под командованием адмирала Такео Курита они ринулись на северо-восток со скоростью 32 узла.