Вэл Хаузлз - Курс — одиночество

Позже, уже после плавания, мне довелось услышать по радио о катастрофе на море. Учебное судно, идя у берегов Америки, попало в сильнейший шквал, несколько человек из команды утонуло, остальные на всю жизнь запомнили ярость беснующегося моря.

Название судна?

«Альбатрос».

Возвращаясь к себе на яхту, я радовался тому, что сегодня опять выйду в море. Мысль, что плавание не завершено, ни на минуту меня не оставляла. Я был, так сказать, на боевом взводе, и этим определялся едва ли не каждый мой поступок. Слушаю кого-нибудь из своих друзей, а сам в это время думаю о другом. Мысли забегали вперёд, перебирали трудности, которых можно было ждать в предстоящем плавании, совершали вылазки в будущее, но тут же настоящее безжалостно возвращало их обратно.

Яхта была в гораздо лучшем состоянии, чем когда мы прибыли неделю назад. Течь почти совсем прекратилась. Пока мой фолькбот стоял у стенки, я подтянул килевые болты, которые, к моему удивлению, ослабли. Был заново натянут такелаж, основательно отремонтированы паруса. Я очистил корпус от морских уточек на длинных стебельках, несомненно тормозивших ход яхты. И сам я был в хорошей форме. Воспаление сравнительно нежных тканей вокруг глаз и рта, которое врачи признали следствием авитаминоза, прошло. Свежие овощи, молоко и яйца, составлявшие мой стол в эти дни, быстро справились с этим недугом. Колено стало заметно лучше. И мне бесплатно постригли волосы и бороду. Что ещё нужно человеку?

Девушки тоже пришли проститься со мной. Было очевидно, что они обсуждали меня, и теперь им не терпелось узнать обо мне побольше. Но я уклонился от этой темы — и сказал себе, что женщина самое снисходительное существо на свете. Джоун не скрывала своего расположения ко мне. Покидая остров, я жалел лишь о том, что не мог остаться ещё на сутки и загладить свою вину. Соблазн был велик, но отрезвляющий дневной свет помог мне укротить свои эмоции; стремление поскорее добраться до Нью-Йорка взяло верх над всеми прочими желаниями. Ещё один признак того, что я далеко не вернулся к норме.

Под вечер все приготовления были закончены. Я погрузил свежий запас провианта, включая множество апельсинов и других фруктов. Канистры были наполнены чистой водой, оставалось только отдавать швартовы и выходить из тихой гавани в океан.

Возможно, с маленьким островком, куда вы прибыли недавно, легче расставаться, чем с хорошо знакомым континентом, с которым связано столько дорогих воспоминаний. На закате мы двинулись в путь и пошли через узкий проход, подгоняемые лёгким вестом. У выхода, на том же камне, сидел рыболов. Я помахал ему рукой. Уж не тот ли это самый? Над тихими темнеющими водами до меня донёсся его голос:

— Счастливого плавания — бон вояж!

Он помахал мне вслед, я ответил тем же; было похоже, что он меня узнал.

Ничего удивительного. Приход яхты вызвал небольшой переполох на острове, и круги расходились всё шире, я выступал на радио, телевидении, для журналистов и членов клуба «Ротари».

Так близко. И всё впереди.

XIV

Остров исчез за кормой, и я удивился тому, что без глубоких сожалений покидаю место, изобилующее такими достопримечательностями. Но это так, опять очутившись в одиночестве, я с удовольствием вернулся к старому распорядку. То, что некогда меня раздражало, оказалось неожиданно приятным. Тепло дубового румпеля приветствовало мою руку. Яхта медленно полезла на первый вал, и Майк заговорил писклявым голосом. Валлийский Дракон помахивал своим драным хвостом в прощальном жесте — избитая картинка, которую принято связывать с образом уходящего в плавание моряка. Выйдя из ограждённого фарватера, мы легли на другой курс и пошли сквозь сгущающийся сумрак на северо-восток.

На душе у меня была странная лёгкость. Столько ночей, проведённых в море, были выматывающими души и нервы роликами времени, которые вращались так медленно, что начали с каждым оборотом помаленьку стирать мою личность. Теперь я освободился от страхов. Меня радовала окружающая чернота моря, незримые шлепки и всплески, рассказывающие знакомому уху нестрашную сказку. Я ощущал близость не только с яхтой, но и с океаном. Славно встретил старую любовь. Можно посидеть, не торопясь потолковать. Я знаю её очень хорошо, легко читаю её мысли. Знаю, что тело её стеснено одеждой, которая только покрывает, но ничего не скрывает. И она меня знает. Пыжиться, становиться друг перед другом в позу — всё это давно позади, теперь мы встречаемся совсем по другому, глаза в глаза, плечо к плечу, локоть к локтю, кончики пальцев соприкасаются — так же, как сейчас моя рука чертит борозды на скользящей назад поверхности моря.

По-прежнему дул вест. Впереди в прозрачной ночи мигал проблесковый буй, обозначающий крайнюю северо-восточную оконечность кораллового рифа. Лёгкий ветерок подгонял нас. Качающийся чайник, прочно сидя на горластом примусе, шумел сильнее, чем шелковистый зефир и гладящая яхту рябь. Мы сравнялись с буем, обогнули его и пошли круто к ветру левым галсом, чуть севернее нужного курса, развивая всего два узла на встречной зыби. Я бросил в воду вертушку лага, вызвал Майка на ночную вахту и отправился вниз. Как раз в эту минуту закипел чайник.

Теперь у меня в каюте был свет, и он делал её особенно уютной. Тарелки чистые, кастрюли сверкают, примус довольно покачивается на подвеске. Я несколько раз качнул помпу: трюм был сухой. Тщательно осмотрев горизонт и удостоверившись, что «пароходное пугало» заряжено горючим и ярко светит, я улёгся спать. Майка я предупредил, чтобы не сваливался к югу, там на много миль тянулся риф. Я не сомневался, что ветер ещё долго не переменится, мы успеем уйти с ним достаточно далеко от берега, но даже если он внезапно отойдёт на четыре румба (а Майк сдуру начнёт приводиться и возьмёт курс прямо на камни), я проснусь вовремя и исправлю ошибку. Короче говоря, я чувствовал себя как дома.

Я встал на рассвете, на завтрак выпил фруктового сока и кофе. Дистанция только началась, а я уже думал о финише в Новом Свете. Шестьсот пятьдесят миль до Нью-Йорка. Толика везения, и мы пройдём этот путь в шесть дней. Тот факт, что за предыдущие семь недель плавания среднесуточное пройденное расстояние составляло чуть больше половины намеченного теперь, меня нимало не смущал. Что значит уверенность в себе!

Мы продолжали идти дальше. Отражённые водой лучи заходящего солнца завлекли нас во вторую ночь. Взошла луна и осветила мирное море. И мне вспомнился маленький залив, где недавно я смотрел, как женщина в порыве чувств выставляет себя напоказ такому же холодному свету — белоснежное тело на чернильной воде. Я попытался подавить смущённый смешок, потом всё-таки улыбнулся своим мыслям. Если бы теперь…