Николай Непомнящий - Брем

Следующие сокращенные выпуски четвертого издания «Жизни животных», как правило, выходили по старому, второму изданию 1876 года. Примечательно, что изданная в 1941 году зоологом Вальтером Раммнером в Лейпциге книга не продавалась в период фашизма в самой Германии, а шла только на зарубежные рынки. Интересно, что же не устраивало в бремовских рассказах нацистов?

Четыре тома отредактированного издания вышли уже в ГДР, в 1952 году в Библиографическом институте Лейпцига. Издание 1959 года ограничилось одним томом о зверях, с которыми он встречался лишь в путешествиях или зоопарках.

«Застенчивый материалист»

«Жизнь животных» Брема была намного большим, чем просто «зоологический ликбез». В то время когда наука объявила себя замкнутым цехом, он попытался сделать ее доступной и популярной. Ее выход совпал по времени с распространением теории эволюции Дарвина. Труд Ч. Дарвина «О происхождении видов» на немецком языке вышел сразу после английского издания, в 1859 году, и стал поворотным пунктом в истории биологии, имел далеко идущие последствия не только для естественных наук. Идея эволюции была уже высказана до Дарвина, и теория изменчивости видов также была знакома общественности. Дарвин же выявил механизм, который вызывает данное развитие событий, он нашел веские аргументы, чтобы ответить на нерешенный вопрос о силах, которые приводят к таким изменениям.

Альфред Брем был сторонником эволюционной мысли и тоже выступал за победу нового мышления. В предисловии к своей «Иллюстрированной жизни животных» он написал в 1864 году: «Естественные науки не должны опасливо оглядываться, когда дело доходит до провозглашения истины, и дорогого стоит развенчать заблуждения тысячелетий, царившие в мире».

Защитникам библейского мифа о сотворении мира он отвечал: «Человек рассматривается настоящим завершением природы, на самом деле он не больше и не меньше, чем млекопитающее… И мы, натуралисты, считающие так, вовсе не принижаем его этим». Поскольку такое утверждение было довольно легковесно, позднее, в 1876 году, он в эссе о человекообразных обезьянах выразился более четко: «Еще два десятилетия назад было легко писать об обезьянах, а сейчас весьма трудно. Можно обидеть и верующих, и горячих поклонников Дарвина, которые пошли дальше, чем их учитель. Они готовы увидеть в шимпанзе своих прадедов». Брем относил себя к поклонникам дарвинизма, и поэтому нет ничего необычного в том, что он подвергался нападкам и нередко получал анонимные письма, в которых его называли «нетерпимым, как шимпанзе».

Однако на самом деле он не был убежденным материалистом. Конечно, определенные взгляды заставили его дистанцироваться от ортодоксальных церковных догм и привели к умеренным материалистическим взглядам на мир. В одном выступлении он так и представился — как «застенчивый материалист», и выдвинул некий компромисс: «Меня называют материалистом, однажды обругали атеистом и даже злейшим врагом священников. Честно говоря, я воздаю должное здоровому материализму, заступаюсь за него, борюсь за него. Правда такова, что я смотрю на божество как на некую форму в моем понимании, исходя из своих знаний и усмотрения. Правда, что я даже бросил перчатку тем, кто называет себя священниками. Никогда, однако, я не делаю из них карикатуру, никогда не свожу все к одному знаменателю, не причесываю под одну гребенку».

Бремовское знаменитое очеловечивание животных происходило по различным причинам. Оно восходило к самой теории эволюции и зависело скорее не от физических и анатомических особенностей животных и человека, а от области психики и психологии, которые доказывали, что между двумя этими группами нет глубокой пропасти. Оно восходило и к его знаниям. И еще Брем находился под влиянием книги «Попытка изучения психологии животных» профессора П. Шейтлина (1840) из Галле, который уже напрямую очеловечивал животных.[32]

Язык иллюстраций

Огромный успех «Жизни животных» зависел в немалой степени от улучшавшихся от издания к изданию иллюстраций. В то время картинки в зоологических публикациях подтверждали правдивость рассказов путешественников и ученых, повышали достоверность и значимость текста.

Весте с изменением содержания менялось и его художественное оформление. В то время как в XVIII веке доминирующей была документальная передача мельчайших деталей, чтобы поточнее охарактеризовать описываемый объект, в следующем столетии появилась мода на «развернутые» иллюстрации условий, в которых живут те или иные зверь или птица. Лучшими работами оказывались те, где сочетались и решались научные и художественные задачи.

С появлением гравюры на дереве, разработанной в Англии, как относительно дешевом способе репродукции, возникла возможность в середине XIX века иллюстрировать книги о животных в больших тиражах — то есть выпускать недорогие и массовые издания.

Прогресс анималистики особенно проявился в орнитологических работах. Мрачным рисункам, сделанным с тушек препарированных, подчас много лет назад, птиц пришли на смену яркие, «живые» рисунки с натуры. Особый вклад в иллюстрации, сделанные в Германии, внес Йоганн Фридрих Науман, который сначала для своего отца, а потом и для собственной работы «Естественная история птиц Германии» нарисовал отличные картинки, удачно сочетая в них талант художника и знания орнитолога.

Особенный интерес у читателей вызывала изумительная окраска экзотических птиц. Поскольку в большинстве своем немецкие орнитологи вынуждены были обращаться к отечественным пернатым, окрашенным скромно, внимание читателей привлекли английские издания. Британцы больше путешествовали в то время, видели дальние страны и их обитателей. Среди английских художников того времени были хорошо известны имена анималистов Джона Гульда (1804–1881) и Джозефа Вулфа (1820–1899). Они проиллюстрировали многие труды, написанные по результатам экспедиций в Австралию, на острова Микронезии и к другим землям южных морей.

Немецкая же анималистика добилась успехов именно с выходом «Жизни животных» А. Брема. И важно, что тиражи книг пошли вверх именно с увеличением числа иллюстраций.

Брем уже в своей совместной книге с Росмесслером в лице Теодора Франца Циммермана нашел отличного рисовальщика. А в поездке с герцогом Эрнстом познакомился с художником Робертом Кречмером, сочетавшим художественные способности с познаниями в зоологии. В последующих изданиях зазвучали новые имена художников — Людвиг Бекман (1822–1902), Пауль Мейерхейм (1842–1915), Кристиан Кронер (1838–1911) и особенно Густав Мюнцель (1839–1893), а рисунки животных Вильгельма Кунерта (1865–1926), знаменитого немецкого анималиста, сделанные не в зоопарках, а в экспедициях и других поездках на природе, украсили третье издание «Жизни животных», где, кстати, впервые появились и фотографии.[33]