Сергей Реутов - Любовь в объятиях тирана

Ильзе насмешливо крутила пальцем у виска, мол, что поделаешь, младшая сестренка влюбилась, куда деваться…

Ева всегда хорошо одевалась, а теперь стала уделять своей внешности особое внимание: надевала только облегающие платья и свитеры или короткие, до колен, юбки и легкие блузки — и обязательно самые модные. Она часами крутилась у зеркала, поворачиваясь то так, то этак и вызывая неодобрение сестры.

— Он лидер нацистов, Ева, — говорила Ильзе, которой эта странная связь нравилась все меньше и меньше. — А еще он почему-то твердо убежден, что знает все на свете и несет людям абсолютную истину. Ни папа, ни мама не одобрят твой выбор.

— Подумаешь, — отмахивалась Ева, придирчиво выбиравшая помаду или заколку. — Главное, что я люблю его и нам хорошо вместе.

— А замужество? Тебе ведь нужно будет выйти замуж. Родители ни за что не позволят тебе венчаться с Адольфом.

— Это все равно, — раздраженно огрызалась младшая сестра. — Им придется позволить мне это!

— Да и он, по-моему, вовсе не горит желанием жениться на тебе… — все-таки добавляла колко старшая.

Первым цветком, который он ей подарил, была желтая орхидея. Ева засушила ее и долго хранила. Она часто любовалась им, порой упрекая себя в излишней сентиментальности, — но с другой стороны, что тут такого? Первый цветок, первое проявление нежности от любимого человека…

— Моя маленькая нимфа, — называл он ее, и Ева могла многократно повторять про себя эти его слова. — Моя маленькая нимфа, из-за тебя мне стали нравиться молодые, смазливые и невинные!

Она привыкла к операм, кинотеатрам, ресторанам, к разговорам об искусстве и полете на Луну, к игре на рояле, к тому, что он иногда нежно поглаживает ее руку. Она читала книги, которые он ей давал, она научилась любить то, что любил он, она даже постаралась освоить программу национал-социализма — только чтобы нравиться ему, чтобы он всегда был с ней рядом.

Единственное, что омрачало ее безмятежную жизнь, была Гели Раубаль.

— Он все-таки не любит меня! — вся в слезах, жаловалась Ева сестре. — Да, я нравлюсь ему, он любуется мной, но пока есть она, другие женщины его не интересуют! Все называют ее пустоголовой маленькой шлюхой, но он без ума от нее! По вечерам он только у нее, он специально снял ей дом! Я с ума схожу, когда думаю, что вот сейчас, в эту минуту, они могут быть вместе! И, кажется, он делает все возможное, чтобы она не узнала обо мне.

— Ну, это естественно, а при его возможностях еще и легко. — Ильзе нежно поглаживала Еву по плечу. — Не подавай виду, что тебя это задевает. Следи за собой, будь красива, приятна, весела, и когда-нибудь он это оценит и не сможет с тобой расстаться, уверяю тебя. И прошу, только не устраивай ему сцен ревности.

— Конечно, Ильзе, я же не такая глупая! Если я когда-нибудь это сделаю, этот день будет последним в наших отношениях…

Пройдет целых три года до того момента, как Гели при трагических обстоятельствах исчезнет из жизни Евы — но не из памяти Гитлера. В один из солнечных сентябрьских дней, когда Гитлер отправится в предвыборное турне, она застрелится, и ее смерть станет настоящей трагедией для избранника Евы Браун. «В моей жизни одна только Гели внушала мне подлинную страсть, это единственная женщина, с которой я мог бы связать свою жизнь супружескими узами», — так он скажет, и Еве придется с этим смириться.

В течение еще семи лет каждое Рождество Гитлер будет приезжать в Мюнхен, запираться в комнате погибшей подруги и в одиночестве горевать о ней. Он закажет большой портрет Гели, и возле него постоянно будут стоять букеты свежих цветов… А лучший скульптор Германии вылепит ее бюст, который установят в рейхсканцелярии… А Еве придется, чтобы вернуть к себе внимание фюрера, начать ненавязчиво подражать Гели: носить такую же прическу, ходить и даже говорить, как она…

Что несколько огорчало Еву, так это то, что родители были совсем не в восторге от происходящего.

В один прекрасный солнечный они поехали прогуляться к австрийской границе и были весьма удивлены, встретив там Еву вместе с множеством каких-то совершенно незнакомых людей.

— Папа, мама, какой сюрприз! Я тут от нашего фотоателье на съемках фюрера. Позвольте представить его вам! — радостно защебетала Ева и подвела Адольфа к родителям.

— Здравствуйте, фрау и господин Браун, — галантно поклонился Гитлер и поцеловал руку матери Евы. — Прекрасная сегодня погода. У вас замечательная дочь, — добавил он с улыбкой.

Родители были совершенно очарованы фюрером — но случайно проговорилась Ильзе. Когда Ева в очередной раз приехала в дом родителей, они встретили ее отстраненно и холодно.

— Папа, мама, что с вами? — воскликнула расстроенная Ева.

— Он тебе в отцы годится, — бросила мать, не глядя на нее. — На кого ты тратишь свою молодость?

— Но, мама…

— Помолчи! Твоя сестра нам обо всем рассказала! Он обращается с тобой, как со шлюхой, да?

— Как ты можешь, мама? — пробормотала потрясенная до глубины души Ева, но тут отец протянул ей какой-то конверт.

— Передай это своему так называемому возлюбленному, — и больше он не сказал ей ни слова.

Вернувшись домой, Ева сразу же вскрыла письмо. То, что она прочитала, шокировало. Отец осмелился мешать ее счастью!

«Глубокоуважаемый господин рейхсканцлер! Я придерживаюсь, наверно, уже несколько старомодного морального принципа: дети должны уходить из-под опеки родителей только после вступления в брак. Я был бы Вам в высшей степени признателен, если бы Вы не поощряли склонность моей, пусть даже совершеннолетней, дочери к самостоятельной жизни, а побудили бы ее вернуться в лоно семьи».

Некоторое время Ева раздумывала, держа письмо в руке.

«А ведь он страшно боится, — вдруг пришло ей в голову. — Ну конечно же, он боится, несмотря на этот холодный, возмущенный и самоуверенный тон! Иначе он не отдал бы письмо мне, а передал в рейхсканцелярию или отправил лично Адольфу!»

Возмущенная до глубины души Ева порвала письмо на мелкие кусочки.

«Почему я должна все это выносить? Лучше бы мне никогда его не видеть! Он по-прежнему относится ко мне странно: может благосклонно отвечать на ласки, а может быть отстраненно холодным. Может несколько вечеров подряд проводить со мной, а может не приезжать месяцами. Погода такая чудесная, а я, любовница самого великого человека в Германии и на Земле, сижу и могу только смотреть на солнце через окно.

Можешь себе представить, милая Ильзе, он открыто рассуждает о невозможности нашего брака. А эта актрисулька, Юнити Митфорд… Она известна как Валькирия и выглядит соответствующе, особенно ее ноги. Он называет ее английской розой и идеальным образцом арийской женщины. Я вынуждена мириться с тем, что все надо мной смеются!