Игорь Курукин - Анна Иоанновна

Велела определить … По требованию Военной колегии о определении в ту колегию за недоволством членом статского советника Володимера Борзово, которой был в Военной комиссии, а ныне за определе нием той комиссии в Санкт-Питербурхе остал ся без определения

Обождать велела … По челобитной царя Грузинского о пожаловании ему и фамилии ево и протчим при нём обретающимся, кроме царевича Бакара, вместо определения ему годовой денежной и хлебной дачи, деревень, с которых бы могло доходов денежных и хлебных сходить, сколко ныне им даётся, и о росписании тех вотчин в дачю ему, царю, и фамилии ево мужескому полу».{318}

Даже по опубликованным журналам Кабинета видно, что императрица перед принятием решения как минимум пыталась разобраться в представляемых ей бумагах и указывала министрам:

«…1) по челобитью рижского жителя Велса, который был от купцов стряпчим, писать из Кабинета к губернатору, ежели об нём купцы в стряпчие требовать будут и в том никакого препятствия и подозрения не явится, то его определить по рассмотрению; 2) о взятой ко дворцу ревельской мызы Гроссаус, которую требует наследник Шаренберг о возвращении — учинить договор с челобитчиком, что возьмёт; и на чём поставлено будет, о том представить. При чём быть и обер-гоф-маршалу; 3) о Тимофее Кутузове — по взятой из Военной коллегии справке и по репорту генерала графа фон Вейсбаха — писать генералу-фельдмаршалу из Военной коллегии к помянутому генералу графу фон Вейсбаху, чтоб прислал подлинную справку, в какой ранг он, Кутузов, в ландмилицкие полки прислан, и потом в которых годех и от кого и по каким указам в повышение чинов определён, и ныне в каком ранге состоит и в котором полку; 4) по доношению из Москвы генерала графа Салтыкова о выигрышных князь Юрия Долгорукого на лекаря Лештока деньгах 500 рублях — его, лекаря, допросить»{319}.

Порой она сама сочиняла нужную резолюцию, демонстрируя, что внимательно читала бумагу и уяснила суть дела. Так, 19 июля 1734 года императрица из Петергофа давала указания по случаю окончания военной кампании в Польше:

«Резолюция на доклад из Кабинета:

1) Что надлежит до Понятовского, в том мы довольны, ежели он из детей своих одного пришлёт сюда в аманаты.

2) Пленным солдатам денег по 3 копейки в прибавок к провианту давать позволяется.

3) Шведских офицеров отпустить в их отечество, токмо со взятием с них такого под присягою реверсу письменно, чтоб они впредь ни противу нас, ни против наших союзников ни у кого в войсках служить не имели, и, посадя их на один галиот, отослать прямо в Стокгольм.

4) С артиллериею обождать до тех пор можно, покуда мы получим ведомость от Зунда.

И оное всё написав, подписать вам, министрам, и отправить.

Анна»{320}.

Для неё же готовились и были «читаны» расписанные «по пунктам» выписки из реляций российских дипломатов (А.Г. Головкина из Гааги, К. Бракеля из Копенгагена, П.И. Ягужинского из Берлина и др.) «с малыми ремарками, что разсуждается в ответ написать», а также экстракты доношении отправленного к австрийскому двору обер-шталмейстера К.Г. Левенвольде с мнениями, «что на оные ответствовать можно». Таким же образом подавались выжимки из донесений командующих армиями Миниха и Ласси с отметками, «что исполнено и какие указы посланы»{321}.

В 1730-е годы Россия после паузы вновь начинала проявлять внешнеполитическую активность: успешно вмешалась в Войну за польское наследство (1733–1735), посадила на трон Речи Посполитой своего ставленника — саксонского курфюрста, начала большую войну с Турцией, чтобы «уничтожить» позорный для России Прутский мир 1711 года.

Документы Кабинета показывают, что при выработке плана решающей кампании 1739 года императрица переправляла подаваемые ей доклады и «пункты» фельдмаршала Миниха аккуратному и осторожному Остерману — именно его рукой написаны черновые резолюции. Остерман отнюдь не был противником войны, но и одобрять все распоряжения Миниха и, соответственно, разделять с ним ответственность не спешил, часто оставляя решение «на его генерала фелтьмаршала собственное рассуждение» — и ответственность{322}.

Немногие известные письменные распоряжения Анны по поводу военных действий и внешней политики показывают, что и в этой сфере императрица здраво оценивала обстановку:

«Андрей Иванович, из посланных вчерашних к вам репортов и челобитной и в письмах, в которых он (фельдмаршал Миних. — И.К.) пишет к обер-камергеру, довольно усмотрите, какое несогласие в нашем генералитету имеется, чрез что не можно инако быть, как великой вред в наших интересах при таких нынешних великих конъюктурах. Я вам объявляю, что война турецкая и сила их меня николи не покоит; только такие кондувиты, как ныне главные командиры имеют, мне уже много печали делают; потому надобно и впредь того же ждать, как бездушны и не резонабель они поступают, что весь свет можеть знать. От меня они награждены не только великими рангами и богатством, и вперёд их я своею милостию обнадёжила, только всё не так, их поступки не сходны с моею милостию, того ради принуждена буду другие меры взять и через сие вам объявляю:

1. Нам одним Турецкое государство вовсе разорять или сгубить невозможно будет, и нынешнего года довольно это показало наше войско, как люди и лошади пропали; хотя на будущей год она (армия. — И.К.) и будет комплектована, только это все люди молодые будут.

2. По всем ведомостям Персия мир с ними хочеть делать.

3. Цесарь (австрийский император. — И.К.) до сих пор чрез своего министра Талмона больше наше дело испортил, им как помогал, и видится по всем делам, что они своим обнадеживанием нас довольствовать хотят. В июне месяце Остейн деклеровал, что в половине сентября подлинно цесарское войско в действо вступит против Порты, после того отложило до перваго октября. Сентябрь и октябрь по новому прошли, а ничего не сделали, и по ведомостям они своё войско по винтер-квартирам распускают.

4. Теперь надобно разсудить, и требую вашего совета:

— Что при таком несогласии наших генералитету делать и как им знать дать о их поступках, которые не только касаются до наших интересов, но и до чести нашей.

— Прусской (Прутский. — И.К.) трактат был великой вред и безчестье нашему государству, которой в ту пору из нужды был делан, и ежели такой способ найдётся, чтобы этот трактат уничтожен был, также старые наши границы присовокупить, не лучше ли войну прекратить, как при таких обстоятельствах, как выше сего помянуто, продолжить? Только как в том деле зачинать, то мы на ваше искуство и верность надеемся; вы можете обнадёжены быть, что я вас и фамилию вашу николи в своей милости не оставлю и желаем вам скорого здоровья и пребываю в милости.