Владимир Дайнес - Жуков

„Иначе говоря, наши войска должным образом не обучались ведению войны в тяжелых условиях, а если и обучались, то только в тактических масштабах, — отмечал Жуков. — Это была серьезная ошибка в обучении и воспитании войск, за которую пришлось расплачиваться большими жертвами. Ибо опыт ряда войн показывает, что та армия, которая недостаточно обучается ведению операций в тяжелых и сложных условиях, неизбежно будет нести большие потери и вынуждена переучиваться в ходе самой войны. Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года“.[180]

Очевидно, установка наркома обороны по итогам декабрьского совещания — „учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне“ — осталась лишь благим намерением.

В обороноспособности, боеготовности армии зияли бреши. И все же дело было не только, а порой и не столько в медлительности Сталина, доходящей до непростительного консерватизма. Пытался ли кто из высшего государственного и военного руководства в чем-то переубедить его, чтобы изменить ситуацию, переломить ход событий? Думается, что нет. И здесь опять уместно вернуться к мыслям Жукова: „Теперь, после всего пережитого, критически осмысливая минувшее, можно сказать, что руководство страной ошибочно пренебрегло нашими требованиями неотложных мероприятий, которые следовало провести сразу после войны с Финляндией, а военные руководители в предвоенный период были недостаточно настойчивы перед И. В. Статным в этих вопросах. Кстати сказать, как я убедился во время войны, И.В.Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было бы спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения. Если кто-либо утверждает обратное, прямо скажу — их утверждения не верны“.[181]

И еще об одном надо сказать. Все причины трагических неудач в начальный период Великой Отечественной войны в последние полтора десятилетия принято связывать с конкретными персоналиями: Сталин, лица (естественно, одиозные) из его окружения, военачальники старой закалки, способные командовать только кавалерией.

В связи с этим хочется воспроизвести эпизод из воспоминаний Жукова, который уже не раз упоминался в изданиях, посвященных маршалу. Имеется в виду известный случай, когда Сталин, в скором времени после вступления Жукова в должность начальника Генштаба, пригласил его с докладом к себе на дачу. Когда Георгий Константинович приехал, там уже были маршалы С.К.Тимошенко, Г.И.Кулик, члены Политбюро М.И.Калинин, В.М.Молотов, Г.М.Маленков. Поздоровавшись, Сталин спросил, знаком ли Жуков с реактивными минометами („катюши“). Жуков ответил, что только слышал о них, но не видел. Сталин сказал, что Жукову надо с Тимошенко, Куликом и Аборенковым в ближайшие дни поехать на полигон и посмотреть их стрельбу. А затем спросил, в каком состоянии находятся дела Генерального штаба. Жуков, коротко повторив то, что уже докладывал наркому, сказал, что ввиду сложности военно-политической обстановки необходимо принять срочные меры и вовремя устранить имеющиеся недостатки в обороне западных границ и в Вооруженных Силах.

Выслушав доклад, Сталин пригласил всех обедать и возобновил прерванный разговор. На вопрос, как Жуков оценивает немецкую авиацию, тот ответил: „У немцев неплохая авиация, их летный состав получил хорошую боевую практику взаимодействия с сухопутными войсками, что же касается материальной части, то наши новые истребители и бомбардировщики ничуть не хуже немецких, а пожалуй, и лучше. Жаль только, что их очень мало“. Тимошенко добавил, что особенно не хватает истребительной авиации. На это Маленков бросил реплику: „Семен Константинович больше об оборонительной авиации думает“. Нарком промолчал.

В заключение Сталин сказал, что надо продумать и подработать первоочередные вопросы и внести в правительство для решения. Но при этом следует исходить из реальных возможностей и не фантазировать насчет того, что пока материально обеспечить невозможно. Вернувшись ночью в Генштаб, Жуков записал все, что говорил Сталин, и наметил вопросы, которые нужно будет решать в первую очередь. Эти предложения были внесены в правительство.

На последние слова Сталина в этой беседе и хочется обратить внимание. Не слишком ли много мы фантазируем по поводу имевшихся в те годы материальных и экономических возможностей страны, оценивая просчеты руководителей?

В начале апреля 1941 года Георгию Константиновичу пришлось сыграть и дипломатическую роль. Накануне Советскому правительству стало известно о секретных переговорах в Берлине министра иностранных дел Японии Иосуке Мацуоки с Риббентропом и представителями высших военных кругов Германии. Через несколько дней Сталин сообщил Жукову, что Мацуока прибудет в Москву и его следует „любезно“ принять, так как тот изъявил желание познакомиться с Жуковым лично. О причинах такого желания догадаться нетрудно: высокопоставленному японскому чиновнику не терпелось увидеть человека, сумевшего на Халхин-Голе нанести сокрушительный удар по отборным частям хваленой Квантунской армии. А если учесть, что бывший командующий русскими в печально памятных для японцев сражениях теперь является одним из руководителей Красной Армии, то тем более стоит посмотреть на него. Встреча состоялась. А вслед за ней японское правительство дало согласие на подписание договора о нейтралитете.

Пакт о нейтралитете между СССР и Японией был подписан 13 апреля 1941 года. Срок его действия определялся на 5 лет. Он предусматривал, что обе стороны обязуются поддерживать между собой мирные и дружественные отношения, взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой стороны. В специальном пункте оговаривалось, что в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны третьих держав, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет. Советское правительство понимало, что советско-японское соглашение о нейтралитете уменьшает опасность военного нападения Японии на нашу страну и ведения войны на два фронта. Конечно, оно не давало полной гарантии сохранения покоя на Дальнем Востоке, поэтому в ходе Великой Отечественной войны там были сосредоточены значительные силы Красной Армии и Флота.

Решая ежедневно и ежечасно массу вопросов, от которых зависела степень подготовки Вооруженных Сил к возможной войне, Жуков чувствовал, как стремительно летит время, как катастрофически его не хватает. Целая масса проблем возникала со строительством укрепленных районов на новой, отодвинутой к западу границе, с использованием старых УРов. Не хватало УРовской артиллерии — новые долговременные огневые точки оборудовали устаревшими орудиями, перетаскивая их из прежних приграничных укреплений. Латали одни дыры, обнажались другие. Много сил и нервов пришлось отдать тому, чтобы отстоять в спорах на самых верхах сохранность и оборудование дотов и Дзотов, оставшихся в глубине территории. Сказались твердость и верность Жукова выстраданным оперативно-стратегическим принципам построения обороны. А ее глубине и насыщенности, как мы помним, он придавал первоочередное значение.