Лаврентий Гурджиев - Сталин шутит…

– Он, гад, наступил мне на ногу. Я вежливо и молча терпел. Минуту терпел. Вторую минуту терпел. А после третьей минуты не удержался и врезал ему.

Едва успел Сталин отпустить офицера, строго-настрого велев больше не повторять содеянного, как пришло сообщение: на улице задержан офицер, избивший нескольких евреев. Что за напасть?

Доставленный в Кремль виновник честно признается:

– Еду я в метро, товарищ Сталин, и вижу, как офицер на еврея смотрит. Потом на часы. Потом на еврея. Потом снова на часы. И вдруг бьет его. Я подумал, что уже по всей стране началось, и скорей на улицу…

127

Анекдот, отразивший в своеобразном преломлении реальные поползновения реальных международных сил и реальную политику Сталина.

Сионистские круги давно положили глаз на Крым и по окончании Второй мировой войны вышли на Сталина с предложением создать на полуострове Еврейскую Советскую Социалистическую республику. Можно автономного, а не союзного ранга. Сталин отказался. Они предложили хорошие деньги, чтобы купить Крым. Сталин отказался. Они пригрозили отнять Крым силой, благо у них была атомная бомба. Сталин сказал: «Зачем вам Крым? Давайте, взамен я помогу вам создать свое государство на Ближнем Востоке». Сионисты возликовали.

Так Сталин, во-первых, спас Крым, во-вторых, успел обзавестись атомной бомбой, в-третьих, потворствовал созданию Израиля в окружении непримиримых и смертельных врагов. Да таких врагов, что, когда след этого государства простынет, евреи еще долгие века с содроганием будут вспоминать палестинский период своей истории!

128

– Товарищ Берия, что сейчас пишет Солженицын?

– Ничего не пишет, товарищ Сталин. Он заболел и прикован к постели.

– Зачем так грубо. Раскуйте его.

Сталин, конечно, пошутил. Размышляя, он ходил по кабинету.

За всех приходится думать, неспособны смотреть вперед. Такие, как Берия, умеют только хорошо ловить и сажать. Не понимают, что Солженицына надо беречь. Нет, чтобы вызвать к нему хорошего специалиста из кремлевских врачей… Хотя бы из этих, что проходят сейчас по известному делу. Солженицыну еще предстоит написать «Архипелаг Гулаг», другие фантастические произведения, за которые ему вручат шнобелевскую премию. А как еще можно дискредитировать это шнобелевское кодло, окопавшееся в пока еще не советизированной Швеции? Только так – побуждая их присуждать свои умопомрачительные премии умопомраченным…

129

Ад. Чертенок прибегает к Дьяволу и сообщает: Сталин у входа. Дьявол только представил себе, что его ждет и заметался в своем подземелье: «Скажи ему, что меня нет и вообще у нас переучет. А потом будет санитарный день, тьфу, санитарный век».

Рай. Ангел подлетает к Всевышнему и сообщает: Сталин у входа. Всевышний только представил себе, что его ждет и заметался в своих небесах: «Скажи ему, что меня нет и вообще мы переезжаем на новое место, а там будет карантин на сто дней, тьфу, на сто лет».

…Сталин плавно возвращается к жизни, открывает глаза. Он на диване Кунцевской дачи. В нос ударяет резкий запах. «Уберите нашатырь», – говорит Сталин врачам и тут ясно видит, что это не врачи, а соратники. Остолбеневший Хрущев замер ближе всех, а «нашатырь» так и булькает, так и расплывается по полу, так и стекает из-под брючин Никиты.

130

Хрущев попал после смерти в ад и сразу поинтересовался: здесь ли Сталин и как того мучают?

– Не суй нос в чужие дела, у нас каждый сам за себя и сам выбирает себе вечное наказание, – грубо отрезал дьявол, водя Хрущева по аду. – Давай, ищи себе местечко.

С содроганием насмотревшись на горячие котлы, где грешников варили живьем в кипятке или окунали в раскаленную смолу, Никита обнаружил в уголке еще один котел – холодный. Заполнен, правда, дерьмом, в котором сидят чуть ли не по уши, голыми, но вытерпеть такое наказание несравненно легче. Вон некоторые мужики и бабы даже курят. И противного Сталина не видно.

– Хочу сюда.

Хрущев скинул одежду и, радуясь, что легко отделался, залез в смрадное месиво.

Дьявол посмотрел на часы и сказал:

– Все, трехминутный перекур кончился. Продолжайте, сволочи, жрать дерьмо. Новенький, активнее!

131

На следующий день после смерти Сталина, в ворота рая начали ломиться черти.

– Куда прете, нечистые, что случилось?! – всполошились ангелы.

– Пустите, – умоляли до смерти испуганные черти, – к нам вчера прибыл Сталин! Мы первые беженцы.

Издали по направлению к раю неслась вся воющая орда грешников во главе с самим Сатаной…

Мне лично неизвестна более лестная характеристика вождя: брать чертей за горло – это надо уметь.

132

Специально для тех, кто любит рассказывать про Сталина что-нибудь нелестное.

Когда вождя доставили в ад, менее опытные чертенята потащили его и бросили в бассейн с крокодилами. Пришли к более опытным чертям и хвастаются:

– Мы Сталина к крокодилам бросили.

– Идиоты! Скорее бегите, спасайте крокодилов! А его не вздумайте трогать, держитесь подальше!

133

После XX съезда КПСС спросили грузинского артиста Михаила Геловани, который во многих кинофильмах играл роли Сталина: «Зачем ты рвешь на голове волосы?» – «Хрущева играть буду», – плача ответил артист.

134

Дед с внуком пришли в Мавзолей, когда там еще находился Сталин.

– Хрущев тоже будет здесь лежать? – шепотом спросил внук.

Раздались протестующие голоса.

Ленин: «Перестаньте уплотнять жилплощадь, сейчас не разруха!»

Сталин: «Не надо устраивать здесь общежитие для лимитчиков!»[30]

135

Реакция в народе на смерть и разоблачение культов личности – Сталина, а затем Хрущева:

Сталин умер – о, какой же у него был культ!

Хрущев умер – ну и культ с ним!

136

Когда на проходившем в Кремле закрытом заседании XX съезда Хрущев делал свой доклад и разоблачал культ личности Сталина, он периодически объявлял перерыв. На четверть часа он куда-то в сильном волнении исчезал. После окончания затянувшегося доклада выяснилось, что он бегал в Мавзолей, приподнимал крышку саркофага Сталина и щупал пульс у вождя.

– На всякий случай, – оправдывался Хрущев перед соратниками.

137

После того, как Хрущев зачитал свой доклад с разоблачением культа личности, в президиум из зала поступила записка: «А где вы были раньше, товарищ Хрущев?»

«Разоблачитель» негодующе спросил:

– Кто написал?

Никто не ответил.

– Вот и я был там же, – тяжело вздохнул Хрущев и почти всплакнул.