Есть что вспомнить. Записки следователя прокуратуры - Юрий Васильевич Щадин
Анализ мест обнаружения частей трупа с учетом течения реки позволил с высокой степенью вероятности предположить, что они были сброшены в реку с автомобильного моста и исключить из возможных мест совершения преступления не только отдаленные микрорайоны «ветлянка», «бреевка», «Япония», но и прилегающие к реке «низы» и захоперье. Район поисков сужался. Осложнило их нахождение в розыске пропавшей около трех месяцев назад 35-ней женщины, выехавшей из села в Балашов и не вернувшейся. Осматривающий на берегу реки выловленную часть расчлененного тела судмедэксперт, на вопрос оперативников, подтвердил возможную его принадлежность находившейся в розыске 35-летней женщины. Кожа на запястьях и возле шеи обнаруженных частей тела явно не соответствовали этому возрасту, но оперативники стали отрабатывать именно эту версию. На мой запрос материалов о без вести пропавших женщинах были предоставлены все материалы, кроме последнего. Оперативники посчитали это заявление слишком «свежим и не соответствующим» возрасту обнаруженных частей трупа. И все-таки вспомнили о заявлении, поступившем за две недели до обнаружения расчлененного трупа. 70-ти летняя бабушка ушла из дома и не вернулась. А проживала она на одной из улиц, выходящих к автомобильному мосту, в старом многоквартирном доме с общим двором. Изучение материала по заявлению о пропаже ушедшей из дома пенсионерки позволяло предположить, что всплыли части именно её трупа.
Пропавшая жила в квартире с печным отоплением со своей родной сестрой, племянницей Валентиной и сыном племянницы Николаем. Валентина была неоднократно судима с отбыванием наказания в колонии, её сын был осужден условно. Их объяснения сразу же вызвали сомнения в их правдивости.
Соседи пояснили, что в семье нередко были ссоры и скандалы, инициатором которых была пропавшая. «Скандальный и тяжелый она человек. Если бы мне сказали, что за
это ничего не будет, я сам бы её придушил» – так ярко и эмоционально охарактеризовал пропавшую один из вполне законопослушных соседей. Обратили они внимание и на то, что после исчезновения соседки в квартире мылись с керосином, судя по запаху, полы, топилась в конце апреля печь. Собачка – любимица пропавшей – без которой она не выходила из дома, осталась во дворе. Была установлена и продажа принадлежавшей бабушке швейной машинки. Однако подозрения не являются доказательствами, родственники пропавшей упорно стояли на том, что она ушла из дома и не вернулась, а первичный осмотр квартиры никаких результатов не дал.
Признаваться в убийстве никто не спешил. Наиболее вероятно убийство совершил Николай. Валентина к этому времени была арестована за совершенную очередную кражу, и твердила, что тетка ушла из дома и не вернулась. Административно арестованный за пьяный дебош Николай утверждал тоже самое. На той же версии настаивала и родная сестра пропавшей – инвалид первой группы, уже длительное время не выходящая из дома. Она не была судима и, по логике, была самым «слабым звеном», но, против ожидания, длительная беседа с ней никаких результатов не дала.
Я решил провести осмотр квартиры с применением люминола и с участием Валентины. Понятые тихо ахали, наблюдая, как в темноте – окна комнаты закрыли, а свет выключили – начали светиться брызги на дверном косяке, стенах, покрывале кровати; светились разводы от тряпки на полу и щели пола, таз под умывальником, и, слабо, даже колосники печи, где сжигалась одежда погибшей. Ярко засветилось и платье на Валентине, присутствовавшей при осмотре, на которую в тесноте и темноте попал раствором эксперт. «Это моя кровь, у меня нос был разбит» – бурно отреагировала Валентина. «Вполне возможно» – я не возражал, – «Но почему пол и стены светятся?» Из-за малого количества крови биологическая экспертиза в этих случаях результата не дает, но психологический эффект исключительный и его можно успешно реализовать. К моему удивлению, на результаты осмотра сестра погибшей никак не реагировала, а пояснить появление следов крови отказалась.
Вопреки ожиданиям первым «сдался» Николай, выдвинув версию неосторожного убийства: бабушка упала от его толчка, ударилась головой о спинку кровати и померла. Они испугались и решили труп расчленить и выбросить, а одежду бабушки сжечь. Категорического заключения о причине смерти судебные медики не дали, и опровергнуть либо установить истину, учитывая родственные отношения очевидцев, было крайне сложно.
С показаниями Николая я направился к сестре погибшей: «Следы крови вы видели. Почерк внука знаете? Вот его подпись: с моих слов записано верно. А вот он подробно описывает, как с матерью расчленял труп, по частям выносил и сбрасывал в Хопер. Можете прочитать» – я подвинул протокол к сидящей на кровати пожилой женщине, прикрыв его часть, где описывался «толчок» и его последствия. Внимательно прочитав предложенный текст, она подозрительно прищурилась: «А чего ты лист прикрываешь?» и решительно отодвинула протокол – «Ничего не видела, не знаю».
Я в изоляторе временного содержания допросил Валентину. «Группу шьёшь, начальник? Не выйдет» – она была настроена решительно. Но после ознакомления с протоколом допроса сына (в части расчленения и выноса трупа), разъяснения отсутствия её ответственности за укрывательство совершенного им преступления, показала, что, в очередной раз, оскорбленный двоюродной бабушкой, сын вспылил и схватил её руками за шею…
Проведением очной ставки истину не установить: очевидно, что мать сориентируется и подтвердит показания сына… Я вновь направился к сестре погибшей: «Почерк дочери знаете? Читайте». И вновь пожилая женщина внимательно читает протокол и также решительно отодвигает его: «Ничего не видела, ничего не знаю. Можешь сажать и меня».
С таким упорством мне встречаться не приходилось. Но и не хотелось расписываться в своей несостоятельности: не смог убедить свидетеля (!!) дать показания.
Валентина, которой я разрешил попутно заехать с конвоем домой взять продукты и мыло, заявила матери (я посетовал ей на то, что мать упорно отказывается от показаний и это дает основание предположить, что убивали действительно группой), что они рассказали всю правду, и что следователь – человек хороший, ему можно рассказать всё. Лишь после просьбы дочери «твердокаменная» бабушка сдалась.
Оказалось, что у не отличавшейся покладистым характером потерпевшей особым «расположением» пользовался уже взрослый, но работающий лишь эпизодически внук сестры. Непутевой считала бабушка и дочь сестры, в квартире которой проживала сама. В выражениях своего мнения она себя ни в чем не стесняла.
Очередная ссора трагедии ничем не предвещала. Выведенный из себя молодой парень после особенно язвительного оскорбления схватил двоюродную бабушку руками за шею. «Я хотел, чтобы она замолчала», – пояснил он. Эмоции и физическая сила сыграли роковую роль: тело бабушки обмякло и отказывалось подавать какие-либо признаки жизни.
Преступление решили скрыть, выбросив труп в Хопер. Но до реки больше километра: и тяжело нести и подозрительно для любого встречного. Тогда расчленили еще не остывшее тело ножом и топором (вот откуда брызги и потеки крови на полу и стенах) и, разложив в сумки и пакеты, в два приема отнесли к Хопру, и сбросили с моста. Вернувшись, они сожгли одежду, вымыли полы и спустя три дня заявили о пропаже вышедшей из дому бабушки.
В связи с тем, что уголовная ответственность за укрывательство преступлений, совершенных близкими родственниками исключена, осужден был только совершивший убийство.
женщина – убийца
Настоящие женские преступные типы
более ужасны, нежели мужские – Ломброзо Ч.
«Женщина преступница и проститутка».
О женской и, даже, девичьей, жестокости есть множество публикаций, включая и совершение убийств с особой жестокостью. Уже не редкость, когда нож становится в руках несовершеннолетней девушки орудием убийства по малозначительному поводу. И все же, если умышленное лишение жизни не свойственно нормальной человеческой психологии, то такое преступление просто противоестественно женщине, природой предназначенной для вынашивания новой жизни. Речь не о соучастии (подстрекательстве, пособничестве) в совершении убийств по корыстным и иным мотивам.
Расследование так называемых «бытовых» убийств показывает, что на такую крайнюю меру женщины идут от полной безысходности, доведенные до отчаяния. Очевидно, что для убийства супруга, отца своих детей (иногда на их глазах), необходимы либо чрезвычайные обстоятельства, либо длительно складывающаяся, травмирующая психику ситуация.
Известен трагический случай с комической окраской. Испробовавшая все методы убеждения, женщина пригрозила злоупотребляющему спиртным благоверному: «Ещё раз придешь пьяным – отрублю голову». Угроза воздействия не имела и встретившая вернувшегося «едва теплым» мужа, раздосадованная супруга со словами «Опять нажрался, паразит» ударила его по шее подвернувшимся под
