Рагнар Квам - Тур Хейердал. Биография. Книга I. Человек и океан

Однажды размышления Тура Хейердала прервал стук в дверь.

Это был хозяин расположенного ниже Свиппоппа двора, где они брали молоко. К нему приехал брат, давно эмигрировавший в Канаду. Прошлым вечером они слушали по радио лекцию Тура, в которой он рассказывал о наскальных рисунках и старинных статуях на некоторых островах Полинезии. Продавец молока интересовался, не согласится ли Тур зайти к ним на чашечку кофе. «Мой брат хочет кое-что показать вам», — сказал крестьянин.

Лив совсем недавно вернулась из больницы, и у нее было много дел с ребенком. Но, заинтригованная, она поручила ребенка заботам Алисон и пошла вместе с Туром. Крестьянин провел их на кухню. Там за столом сидел седой человек, лет семидесяти от роду. Перед ним лежало несколько фотографий, он предложил Туру и Лив взглянуть на них.

Они взяли фотографии, взглянули на них и не поверили тому, что увидели.

Фотографии

Седого человека звали Ивер Фогнер. Ему едва исполнилось двадцать лет, когда он в начале 90-х годов XIX века оставил родной дом в окрестностях Лиллехаммера и уехал в Америку. Там он обосновался в Крукстоне, маленьком городке в штате Миннесота. Через год он попробовал получить американское гражданство. Но это стоило один доллар, а у него не было денег, и Фогнер решил оставить все, как есть{226}.

Ему удалось получить место учителя, но американская мечта оставалась недосягаемой. В Крукстоне жили и другие норвежцы, которым тоже не повезло разбогатеть, и они постоянно говорили о том, чтобы ехать дальше. Один из них, священник, читал о неком месте на западном побережье Канады, которое могло бы им подойти. Место это называлось Белла-Кула, и священник взялся съездить туда на разведку. Он вернулся воодушевленный: канадские власти открыли Белла-Кулу для новых поселенцев, и там было много земли{227}. Но лучше всего было то, что Белла-Кула лежала среди высоких гор на берегу фьорда, и это было так похоже на Норвегию.

Ивер Фогнер присоединился к группе норвежцев, отправившихся со священником в Белла-Кулу. Он был целиком и полностью уверен, что стоит на пороге лучшей жизни. В Белла-Куле и в прилегающей долине действительно было очень красиво, но священник не разглядел главного: жизнь здесь оказалась весьма тяжела. Фогнер испытал такое разочарование, что поначалу хотел уехать и отсюда. Но куда податься он не знал и решил остаться — как он думал, ненадолго. Но так никуда и не уехал. Он продолжил учительствовать и постепенно сросся со здешней норвежской колонией, кишащей, как муравейник, — народа в Белла-Куле все прибывало и прибывало. В какой-то момент он почувствовал, что уехать отсюда будет все равно, что дезертировать с поля битвы.

Удача все-таки улыбнулась учителю. В долине Белла-Кула жило много индейцев, и властям провинции понадобился человек, который мог бы заняться их делами. Ивер Фогнер давно интересовался культурой индейцев. Он с трудом накопив денег, даже заказал себе через почтовый каталог первый в долине фотоаппарат, чтобы фиксировать памятники декоративного искусства и наскальные рисунки. Поэтому неудивительно, что должность «агента по индейцам» досталась именно ему. Таким образом, Ивер Фогнер не только улучшил свое материальное положение. Хобби стало для него в некотором роде источником хлеба насущного.

Он стал представителем властей провинции в индейском племени, в его задачу входила забота о нуждах индейцев. Но со временем Фогнер не меньше, чем об индейцах, а может быть даже больше, стал заботиться о благосостоянии норвежских переселенцев. Индейцы сочли его несправедливым и невзлюбили его. Они называли его «Кривая Челюсть» — отчасти потому, что у него действительно была искривленная челюсть, но в основном потому, что считали его обманщиком{228}.

Шли годы, и совесть все сильнее мучила Фогнера, когда он думал о Норвегии. Ему давно следовало бы съездить домой, чтобы вновь взглянуть на места, где он играл ребенком, навестить брата и старую мать. Но мать умерла, а время бежало и бежало вперед, когда он, наконец, на шестьдесят девятом году жизни все же собрался и поехал. Чтобы показать брату, как он живет в Канаде и чем занимается, он взял с собой пачку фотографий. Когда он услышал по радио, как сосед брата рассказывает о полинезийских наскальных рисунках, все показалось ему таким знакомым, что он попросил пригласить этого соседа в гости.

Тур и Лив с удивлением рассматривали фотографии Ивера Фогнера. На них были запечатлены наскальные рисунки из долины Белла-Кула и изображения богов, вырубленные из камня. Тур и Лив видели такие рисунки прежде, но не в Канаде, где они никогда не бывали, а на Фату-Хиве. Сходство потрясающее, и тут же возник вопрос: случайность это или между рисунками действительно есть связь?

Главное сходство наблюдалось в стилизованном изображении лиц богов, состоявших, главным образом, из больших глаз, изображенных с помощью концентрированных кругов, и овального рта. Как правило, нос и уши, волосы и подбородок у богов отсутствовали. Ни на Фату-Хиве, ни в Белла-Куле древние художники не обеспокоились тем, чтобы очертить собственно форму головы. Они вполне довольствовались тем, что добавляли к специфическому выражению лиц изогнутые, сливающиеся брови{229}.

Тур сходил домой и принес листы, на которые он перенес наскальные рисунки Фату-Хивы. Потом они долго сидели за кухонным столом и сравнивали рисунки и фотографии{230}.

Несмотря на трения между Ивером Фогнером и индейцами, он все же сумел немало узнать о них. Хенри Ли и его французский друг связывали статуи с Хива-Оа с Колумбией и Южной Америкой, с помощью же Фогнера Хейердал увидел связь наскальных рисунков, найденных на Фату-Хиве, с Белла-Кулой и Северной Америкой. Сходство было столь очевидным, что Хейердал отказывался верить, что это простое совпадение{231}. В очередной раз случай вторгся в его исследования. Домой они с Лив возвращались в приподнятом настроении.

Как раз в это время вышла из печати его книга «В поисках рая». Двадцатого октября она появилась в книжных магазинах по всей стране. Кто придумал это название — неизвестно, возможно, за этим стоял знаменитый издатель, владелец «Гильдендаля» Харальд Григ. В любом случае, это был не автор. Туру Хейердалу название не понравилось{232}. Он-то, конечно, искал рай, но, увы, не нашел. Для последующих изданий книги он выбирал более подходящие, как ему казалось, названия. В 1974 году книга вышла под названием «Фату-Хива. Назад, к природе», в 1991 году Хейердал придумал поэтическое название: «Зеленой была Земля в седьмой день».