Красный Бонапарт. Жизнь и смерть Михаила Тухачевского - Борис Вадимович Соколов
В книге, с которой заместитель наркома обороны мечтал ознакомить тысячи и тысячи командиров Красной армии, он не мог прямо сказать, что почерпнул мысли о захватывающих дух перспективах химического оружия не только из книги британского генерала Джона Фуллера, но и из собственного боевого опыта, когда устрашения ради травил газами тамбовских крестьян и действительно убедился, как деморализует противника боевая химия. Особенно когда этому противнику ни ответить, ни защититься нечем.
Друг Тухачевского и его первый советский биограф генерал Александр Иванович Тодорский, сам попавший в волну репрессий 37‑го года, но выживший в сталинских лагерях, по поводу участия Михаила Николаевича в подавлении тамбовского восстания писал: «На тамбовском фронте Тухачевский применил новые методы борьбы. Они состояли в том, что боевая работа войск сочеталась с огромной политической деятельностью на местах, была тесно связана с органами советской власти». Брошюра Тодорского вышла в серии «Герои и подвиги». Теперь читатели, надеюсь, поняли, какие подвиги совершил Тухачевский на залитой кровью и отравленной хлором тамбовской земле, в чем была новизна применявшихся им методов боевой работы.
Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» рассматривал скорый и неправый суд и казнь Тухачевского и его товарищей как Божью кару за то, что творил будущий маршал в Тамбовской губернии: «Где было им тогда представить, что История все-таки знает иногда возмездие, какую-то сладострастную позднюю справедливость, но странные выбирает для нее формы и неожиданных исполнителей. И если на молодого Тухачевского, когда он победно возвращался с подавления разоренных тамбовских крестьян, не нашлось на вокзале еще одной Маруси Спиридоновой, чтобы уложить его пулею в лоб – это сделал недоучившийся грузинский семинарист через 16 лет». Кажется мне, что неправ тут нобелевский лауреат. Нельзя считать справедливым возмездием за самые что ни на есть действительные преступления приговор и казнь по совсем не справедливому, выдуманному обвинению.
Но тогда, в 1921‑м, возвращаясь с Тамбовщины, Тухачевский не догадывался, какой страшный конец его ждет. Наоборот, Кронштадт и Тамбов, казалось, приглушили память о катастрофе под Варшавой, подняли его авторитет среди коллег и политического руководства. Впереди открывались новые соблазнительные перспективы. Тухачевский был самым молодым из командующих военными округами. Да и округ его, Западный, приграничный, по мощи сосредоточенных здесь войск был одним из крупнейших. Михаил Николаевич имел все основания надеяться рано или поздно встать во главе всей Красной армии и повести ее в новый, на этот раз успешный, поход на Запад.
Глава восьмая
Тайна Лидии Норд
Для вернувшегося с подавления Тамбовского восстания командующего Западным фронтом Тухачевского наконец-то настали мирные будни. Но еще до командировок в Кронштадт и Тамбов, вскоре после завершения польской кампании, в личной жизни Михаила Николаевича произошло важное событие: он во второй раз женился. Вот как описала обстоятельства этого брака журналистка Лидия Норд, к книге которой о Тухачевском мы уже не раз обращались: «Неподалеку от Смоленска, где тогда находился штаб Тухачевского, в лесной чаще стоял большой деревянный двухэтажный дом. В нем жил лесничий «со своим выводком», как говорили лесники. Выводок состоял из пяти молодых девушек. По существу, сам лесничий в этом изобилии девиц был неповинен. Их подбросили ему на попечение родители, дабы уберечь девушек от всех принесенных революцией бед, и они приходились ему родными и двоюродными племянницами. Лесничий и его жена действительно опекали весь «выводок», как наседки. Время было тяжелое… Они сами случайно нашли приют в этом глухом уголке вздыбленной революцией страны. Правда, у лесничего был охранный мандат совслужащего и даже разрешение на ношение оружия, но все же жена зарыла все уцелевшие драгоценности, да и наиболее ценные вещи, под кормушкой в конюшне, где стояли принадлежащие лесничеству лошади, и каждое утро протыкала тоненькой железной палкой землю, чтобы удостовериться – не выкопал ли их кто-нибудь».
Дальше события развивались почти как в женском романе или «жестоком романсе». В лесничестве появился прекрасный принц в лице нашего героя и покорил сердце одной из барышень «выводка», предоставленного заботам переквалифицировавшегося в лесничие предводителя дворянства одной из губерний в центре России. Лидия Норд продолжает: «Как-то случилось, что Тухачевский с начальником артиллерии Садлуцким заехал по делу в лесничество. Садлуцкий заговорил с лесничим, и их пригласили к обеду. С тех пор Тухачевский с Садлуцким, или один стал заезжать довольно часто. Анна Михайловна (жена лесничего Евгения Ивановича. – Б.С.) сообразила, что не беседы с мужем являются приманкой для красного генерала, а какая-то из племянниц». Избранницей Михаила Николаевича оказалась самая младшая и озорная из них – шестнадцатилетняя девушка, которую Норд называет Ликой, любимица лесника: «Если старшие племянницы все отличались красотой и… добрым нравом, то у младшей и того, и другого сильно недоставало. И эстетические чувства Анны Михайловны часто страдали от вида вечно растрепанных кос, синяков, ссадин и царапин на лице и руках, следов бешеной скачки на лошади и лазания по деревьям».
Любовь Михаила Николаевича открылась довольно быстро. Как-то раз Анна Михайловна заметила, как он, здороваясь с Ликой, дольше обычного задержал ее руку в своей, а потом поцеловал. Анна Михайловна с удивлением говорила мужу: «Ты можешь себе представить – он ведь увлекся Ликой. Я думала, он ездит ради Ани или Веры… Не понимаю… Ну что ему в ней понравилось?» Лесничий забеспокоился: «Она ведь совсем ребенок, он может вскружить ей голову. Надо придерживать ее теперь дома».
Дальше события развивались стремительно. После того как две попытки увидеться с Ликой были пресечены бдительным дядей, не питавшим симпатий к красному генералу, Тухачевский сделал официальное предложение руки и сердца. Евгений Иванович ответил, что племянница слишком молода для брака. Но тут на помощь ошеломленному полководцу пришла Анна Михайловна: «Я сама вышла замуж шестнадцати лет и считаю, что согласие зависит не от нас, а от Лики». Она вызвалась поговорить с племянницей, но Тухачевский настоял, что сделает это сам. Лидия Норд рассказывает: «Он нашел Лику во дворе. Скинув варежки, она лепила снежки и бомбардировала ими старшую кузину, укрывшуюся за стоявшим у сарая большим деревянным щитом и взывавшую оттуда о пощаде. Увидев Михаила Николаевича, девушка смутилась, но озорство взяло верх, и она ловко угодила бывшим у нее в руках
