Олег Терентьев - Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы

В принципе, все, что произошло вокруг музыки к этому фильму,— мне безразлично, обиды нет. Однако досадно, когда в титрах я значусь композитором, а то, что осталось от музыки, имеет ко мне весьма далекое отношение». /2/

«В то время существовало у нас неверное представление о музыкальном оформлении фильмов. Считалось, что любой материал, который с точки зрения кинематографа не со всем удачен, нужно обязательно прикрыть какой-то музыкой, чаще всего — большим симфоническим оркестром. Нечто подобное сделал и Глебов. Да, действительно профессионально; да, возможно, красиво. Но самобытная поэзия Высоцкого попросту «утонула» в этой музыке, которая являлась самостоятельной, органично не связанной с общей идеей картины...

Озвучивание происходило уже в 1966 году, когда картина была практически закончена. До 5 февраля мы еще снимали в Ялте и, только вернувшись, приступили к монтажу, озвучиванию и прочее. Высоцкий на съемках в Ялте был, но не в первый раз. Тут история такая: Володя после Гродно, где мы снимали сцену его приезда — когда он с поезда слезает, проход его первый, возвращение в родной дом, — «выпал» из работы, причем по его же вине, И на длительный срок. В сентябре мы закончили съемку в Гродно, затем переехали в Смоленск — там работали до поздней осени,— только 19 октября уехали в Ялту. Так что в первый приезд туда его с нами не было. Затем Володя приезжал на съемки в Ялту дважды: первый раз — в декабре 65-го, а потом уже в январе 1966 года». /1/

«Я попал на съемки фильма «Я родом из детства» в феврале 1966 года. Мой первый наставник А. Заболоцкий «сосватал» меня А. Княжинскому в качестве ассистента оператора /.../. На Ялтинской киностудии была построена декорация квартиры. Для съемок этого эпизода и приехал Володя...

Первое впечатление от Высоцкого — его обыкновенность. В любой толпе он был своим, сливался с нею. Позже я понял, что эта «незаметность» и есть черта большого актера (я говорю об актерах кино), так называемой «антизвезды». Он не образец для подражания — он такой же, как все. В нем люди узнают себя. Такими были Жан Габен, Петр Алейников, такие — Алексей Баталов, Евгений Леонов. Американские герои вестернов в обычной жизни — один к одному фермеры.

Еще одна черта, выгодно отличавшая его от многих других актеров,— «антиактерское поведение «антизвезды»: никакой экзальтации, никаких истерик. Вокруг него всегда образовывалась атмосфера доверия, доброжелательности, соучастия.

В перерывах между съемками Володя, насколько я помню, сочинял. Пел он много и охотно: мы слушали «Нейтральную полосу», «Лечь бы на дно», «Звезды»... Зарабатывал он мало.

Сперва на съемках присутствовали актеры Елена Добронравова, Игорь Владимиров. Потом актрису поменяли — вместо Добронравовой стала сниматься Нина Ургант. Это было уже в Минске, весной, скорее всего — в апреле. Ялтинская сцена была перенесена в декорацию на «Беларусьфильм». Опять приехал Володя. Снимался. И вновь пел». /3/

«С чем связана замена исполнительницы главной роли? По лучилось так: Е. Добронравова — а поначалу она играла центральную женскую роль — не особенно чувствовала этот материал. И когда я посмотрел все то, что мы отсняли, — это было уже весной 1966 года,— то понял, что если в картине не будет человека, который все это сам пережил и прочувствовал, то картина может не состояться.

А на пробах в фильм была и Н. Ургант, которую я видел, кроме того, еще и в картине Таланкина «Вступление». И я решил, что она-то и подойдет на главную роль.

Высоцкий и Добронравова снимались вместе. Поэтому его сцены с участием Ургант пришлось доснимать уже в павильонах «Беларусьфильма», весной. Но в картину вставляли только врезки с ее участием.

Надо сказать, что замена эта у моих коллег не вызвала особых симпатий. Гена Шпаликов отрицательно к этому отнесся, Княжинский отказался снимать — съемку производил второй оператор. То есть получился небольшой разлад в съемочной группе. Об отношении к этому Высоцкого я ничего не знаю — этой темы мы с ним как-то не касались. Одно могу сказать: когда возникала производственная необходимость, он никогда не подводил. Володя уважал чужой труд и всегда выполнял то, что от него требовалось. Когда он находился в форме — это был очень организованный собранный профессиональный актер, работать с которым было легко и приятно». /1/

Годы 1965-1966

Сцена из спектакля «Павшие и живые»

«В сентябре театр вернулся из отпуска, начался сезон, и мы вновь стали «пробивать» спектакль «Павшие и живые». Сделать это удалось только в начале ноября. Мы столкнулись с очень большими трудностями, многим пришлось поступиться — вначале стихотворением О. Берггольц, затем «отдали» мы замечательную новеллу об Э. Казакевиче». (1)

«В этом спектакле мы должны были исполнять песню на стихи О. Берггольц.

До этого я не умела обращаться с гитарой, но Володя меня быстренько «натаскал», и я с грехом пополам аккомпанировала. Тем более музыка там была примитивная — скорее даже речитативный зонг, в котором был задан определенный гитарный ритм. Мелодию Володя написал сам.

Разучили мы это очень быстро — буквально за неделю. И вот мы выходили с Володей — оба с гитарами — с разных сторон сцены, сходились в середине и пели эту песню:

На собранье целый день

сидела —

Все голосовала, все лгала...

На показе нас, естественно, «зарезали». У меня до сих пор такое впечатление, что Любимов специально сделал эту сцену «на выброс». Начальство из Управления культуры все равно что-то выкидывало, что-то убирало. И эта песня была, вероятно, запланирована «на съедение». Другое дело, что мы не учли их аппетита». (16)

«Во многих трагических (не подберу другого слова) событиях, связанных со сдачей спектакля «Павшие и живые», мы изначально в какой-то мере оказались виноваты сами. Один из показов мы осуществляли в театре имени Моссовета (у нас в то время проводились работы по реконструкции старого здания), и там нам высказали восемь замечаний, на мой взгляд, абсолютно незначительных. Но мы, что называется, «уперлись»: мол, ничего не будем переделывать, вот только так! «Ах, так!» — ну и началось!..» (6)

«Сдач спектакля было чуть ли не больше, чем репетиций. Помню даже разговор — сразу после премьеры, за кулисами, Любимов, Володя и я. Обсуждаем. Петрович говорит: «Ничего не пойму. Спектакль наконец разрешили, а он что-то без энтузиазма идет. Совсем не тот настрой...» Стали мы выяснять и докопались наконец, что просто из-за такого количества сдач уже привыкли играть его по утрам. А тут — вечер. Вот он поначалу и не пошел. И начали мы вдвоем Любимова успокаивать: мол, привыкнем — все будет нормально!» (2)