Иван Бунин - Дневники

Gide видел Горького, но в гробу.

В Париже выдается литр вина на человека на целую неделю.

30.8.41. Суб.

С утра солнце, потом небо замутилось, совсем прохладно. Ночью ломило темя и трепетало сердце – опять пил на ночь (самод. водку)!

Взят Ревель. «…»

Кончил вчера вторую книгу "Тихого Дона". Все-таки он хам, плебей. И опять я испытал возврат ненависти к большевизму.

5.IX. Пятн.

Купался за эти дни 3 раза. В среду был в Ницце, завтракал с Пушкиной. Выпил опять лишнее. Спьяну пригласил ее к нам в среду.

У Полонских получил письмо от Алданова.

Дни в общем хорошие, уже немного осенние, но жаркие.

Контрнаступление русских. У немцев дела неважные.

Кровь, но не сильная.

Вчера ездил с М. и Г. (в Cannes), после купанья угощал их в "Пикадилли".

Китайские рассказы Pearl Buck [219]. Прочел первый. Очень приятно, благородно. Ничего не делаю. Беспокойство, грусть.

В газетах холопство, брехня, жульничество. Япония в полном мизере – всяческом. Довоевались, с. в. м.!

Нынче 76-ой день войны в России.

7.IX.41. Воскр.

Серо и прохладно. Безвыходная скука, одиночество. Нечего читать – стал опять перечитывать Тургенева: "Часы", "Сон", "Стук, стук", "Странная история". Все искусственно, "Часы" совершенно ненужная болтовня. «…»

Бесстыжая брехня газет и радио – все то же! Утешают свой народ. "В Пет. мрут с голоду, болезни…" – это из Гельсингфорса. Откуда там что-ниб. знают? «…»

14.IX.41. Воскр.

В ночь с 10 на 11, в час с половиной проснулся от стука в дверь – оч. испугался, думал, что с В. что-н. Оказалось – было два страшных удара, англ. бросили бомбы между Восса и Mandelieu на что-то, где будто бы что-то делали для немцев. Я не слыхал, а когда кинулся к окну, увидал нежную лунную ночь и висячий невысоко в воздухе над Восса малиновый овал – нечто жуткое, вроде явленной иконы – это освещали, чтобы видеть результаты бомбардировки. Говорят, разрушены и сожжены какие-то ангары. «…»

Опять перечитываю "Вешн«ие» воды". Так многое нехорошо, что даже тяжело.

Нынче прекрасное, солнечное, но прохл. утро.

На фронтах все то же – бесполезное дьявольское кровопролитие. Напирают на Птб. Взяли Чернигов.

16.IХ.41. Вторн.

Ждем к завтраку Левина, Адамовича и Andre Gide.

19.IX.41.

Во вторник все названные были. Я читал "Русю" и "Пашу". «…»

Во время обеда радио: взята Полтава. В 9 часов: – взят Киев.

Приходили ко мне М. и Г. – Галина ревет, пила у меня rose.

Взято то, взято другое… Но – a quoi bon? Что дальше? Россия будет завоевана? Это довольно трудно себе представить!

22.IX.41. Понедельник.

Русское радио: "мы эвакуировали Киев". Должно быть, правда, что только вчера, а не 19-го, как сообщали немцы.

Г. и М. продолжают еще раз переписывать мои осенние и зимние рассказы, а я вновь и вновь перечитывать их и кое-где править, кое-что вставлять, кое-что – самую малость – зачеркивать.

Потери немцев вероятно чудовищны. Что-то дальше? Уже у Азовского моря – страшный риск…

Послал (завтра утром отнесет на почту Бахрак) Олечке письмо: три маленьких открытки шведских и стихи:

Дорогая Олечка,Подари мне кроличкаИ пришли в наш домЗаказным письмом.Я его затемС косточками съем,Ушки пополамМарге с Галей дам,А для прочих всех -Лапки, хвост и мех.

23.IX.41., 24.IX.41.

«…» Майский [220], русский посланник в Англии, заявил англ. правительству, что немцы потеряли людьми около трех с половиной миллионов, но что и у русских потери очень велики, что разрушены многие индустр. центры, что Россия нуждается в англ. помощи… Это англ. радио. Французское радио сообщило одно: «Майский признал, что положение русских катастрофично, что потеря Киева особенно ужасна…»

Прекрасная погода.

25.IX.41.

Прекрасное утро. Проснулся в 7. Бахр. и 3. поехали за картошками к Муравьевым.

М. и Г. переписывали эти дни "Натали". Я еще чуть-чуть почеркал.

Питаемся с большим трудом и очень скудно: в городе решительно ничего нет. Страшно думать о зиме,

28.IX.41. Воскр.

Прекрасный день, начинался ветер, теперь стих (три часа). Как всегда, грустно – веселый, беспечный трезвон в городе. «…»

Третий день не выхожу – запухло горло, был небольшой жар, должно быть, простудился, едучи из Cannes в четверг вечером, сидя в заду автобуса возле топки.

Кончил "Обрыв". Нестерпимо длинно, устарело. Кое – что не плохо.

Очень грустно, одиноко.

30.IX.4I. Вторник.

Хорошая погода. Именины Веры, завтрак с Самойловыми, они привезли жареную утку.

Кровь. Сказка про Бову продолжается – "одним махом семьсот мух побивахом". "Полетел высоко – где-то сядет?"

8.Х.41. Среда.

«…» Вчера вечером вернулся из Ниццы Бахр. A. Gide сейчас там. Какой-то швейц. издатель, по его реком., хочет издать на франц. языке мою новую книгу. Вот было бы счастье!

В Сербии и Чехии заговоры, восстания и расстрелы. «…»

9.X.41. Четверг.

Проснулся в 6 1/2 (т.е. 5 1/2 – теперь часы переведены только на час вперед), выпил кофе, опять заснул до 9. Утро прекрасное, тихое, вся долина все еще (сейчас 10 1/2) в светлом белесом пару. Полчаса тому назад пришел Зуров – радио в 9 часов: взят Орел (сообщили сами русские). "Дело оч. серьезно". Нет, немцы, кажется, победят. А может, это и не плохо будет?

Позавчера М. переписала "Балладу". Никто не верит, что я почти всегда все выдумываю – все, все. Обидно! "Баллада" выдумана вся, от слова до слова – и сразу в один час: как-то проснулся в Париже с мыслью, что непременно надо что-нибудь «послать» в "Посл. Н.", должен там; выпил кофе, сел за стол – и вдруг ни с того, ни с сего стал писать, сам не зная, что будет дальше. А рассказ чудесный.

Нынче Ницца встречает Дарлана [221].

Как живет внучка Пушкина и чем зарабатывает себе пропитание!

11.X.41. Суббота.

Самые страшные для России дни, идут страшные бои – немцы бросили, кажется, все, все свои силы. "Ничего, вот-вот русские перейдут в наступление – и тогда…" Но ведь то же самое говорили, думали и чувствовали и в прошлом году в мае, когда немцы двинулись на Францию. "Ожесточенные бои… положение серьезно, но не катастрофично…" – все это говорили и тогда.

14.X.41. Вт.

Рождение В. Завтракали у Тюкова.

17.X.41. Пятница.

Вчера вечером радио: взяты Калуга, Тверь (г. Калинин по-"советски") «…» и Одесса. Русские, кажется, разбиты вдребезги. д.б., вот-вот будет взята Москва, потом Петербург… А война, д.б., будет длиться всю зиму, – м.б. и больше. Подохнем с голоду. «…»