Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев
«Так совершилось предприятие, само по себе блистательное, и особенно важное влиянием на поход. Оно вновь озаботило Наполеона об участи Парижа, где только что праздновали его победы над Блюхером <…> и уменьшило невыгодное впечатление недавними успехами Наполеона, произведенное на союзников. Если строгие ценители найдут слишком отважным приступ, совершенный среди дня войском малочисленнейшим в сравнении с гарнизоном — ответ не затруднителен. Надобно только мысленно перенестись в ту эпоху славы, когда русские генералы до такой степени привыкли побеждать, что поражения не входили в их расчет. Осчастливленные личным всесильным вниманием Александра, они устремляли все помыслы, стараясь новыми подвигами соделаться еще более достойными Его Августейшего благоволения. Какими же чувствованиями долженствовал быть исполнен тот из них, кого, как Чернышева, государь называл своим воспитанником!»
И, конечно же, такие «строгие ценители» нашлись.
Одним из них стал Иван Петрович Липранди, участник тех событий и деятель тайной полиции. Он принялся активно критиковать Михайловского-Данилевского. И от него досталось и А.И. Чернышеву.
И.П. Липранди писал:
«При всех дарованиях Чернышева, род службы его был причиной, что лишал его возможности, в продолжение этих трех лет классической войны, быть в каком-либо генеральном сражении. Из помянутой трехлетней войны он был только свидетелем битвы под Ханау, когда Наполеон опрокинул Вреде; но и тут Чернышев не принимал никакого участия, оставаясь отдельно со своим конным отрядом на некотором расстоянии слева от баварцев. Под Лаоном, где только приготовлялась генеральная битва, Чернышев не имел случая проявить те дарования, которыми он обладал. Следовательно, по этому самому, он не мог в то время опытностью и взглядом стоять выше Винцингероде, который всегда и везде оправдывал ожидания государя, разделявшего славу своей армии на полях битв; притом и наука не была Винцингероде чуждой для применения оной к практике, где того требовалось».
И.П. Липранди уверяет нас, что барон Винцингероде не мог «вступать в торг с подчиненным и слагать с себя ответственность в случае неудачи». Сомневается он и в том, что Чернышев «мог взять (и с какого права?) на себя столь тяжелую ответственность — штурмовать укрепленный город со своим малочисленным отрядом, в котором было только два егерских полка (19-й и 40-й), числительностью в обоих в тысячу с небольшим человек».
Допустим, но как же тогда взятие Суассона вошло в историю?
И.П. Липранди пишет, что военный историограф А.И. Михайловский-Данилевский умышленно изображает барона Винцингероде «везде колеблющимся и действующим по одним только указаниям и настоянию генерал-адъютанта Чернышева».
И.П. Липранди утверждает, что Винцингероде «везде выставляется человеком самым ничтожным». Но на самом деле Липранди якобы наблюдал разговор Чернышева с Винцингероде. Правда, он не мог расслышать, о чем они говорили, но он заметил, что «корпусный командир говорил горячо».
И что с того?
Потом он рассказывает о том, что прискакал князь Волконский и, не слезая с лошади, доложил по-французски: «Mon general! La ville est a vous». То есть: «Мой генерал! Город — ваш». А потом Липранди был послан начальником штаба в город, чтобы привести кого-либо из мэрии «для получения необходимых сведений».
Когда Липранди прибыл в Суассон, там еще продолжалась перестрелка (но очень слабая), и «неприятель везде стремглав бежал».
И чем это все противоречит тому, что написал авторитетный историк генерал А.И. Михайловский-Данилевский?
Более того, он сам указывает на то, что встретил в Суассоне Чернышева, а потом, вернувшись, доложил корпусному командиру о встрече с Чернышевым.
Позднее на площади, напротив мэрии, барон Винцингероде нашел Чернышева.
И что из этого следует?
И.П. Липранди пишет: «Все, здесь мною сказанное о действиях барона Винцингероде при взятии Суассона, может быть подтверждено еще многими свидетелями».
И что дальше?
А дальше И.П. Липранди делает вывод о том, что А.И. Михайловский-Данилевский «отнимает у Винцингероде и у всего его штаба участие в этом деле, относя все к одному начальнику авангарда».
И.П. Липранди делает вывод, что, «не придвинь Винцингероде всего корпуса на пушечный выстрел, Чернышев со своим авангардом, состоявшим только из тысячи человек пехоты, не внушал бы опасения семи тысячам французов, находившимся за стенами».
И.П. Липранди пишет, что «два штурма, сделанные Чернышевым, были отбиты, а штурмы эти происходили до прибытия Винцингероде с корпусом».
Ну и прекрасно! Только А.И. Михайловский-Данилевский и не думал утверждать, что барон Винцингероде вообще устранился от участия в этом деле. Просто французы поняли бесполезность обороны и начали стягиваться на путь к Парижу. Особенно — после смерти их начальника, генерала Жана-Батиста-Доминика Рюска.
И.П. Липранди уверен, что А.И. Михайловский-Данилевский основывает свои утверждения на безымянной журнальной статье под заглавием «Действие отряда генерал-адъютанта Чернышева в 1814 году», напечатанной в «Отечественных записках» за 1822 год, где также нет речи о Винцингероде при взятии Суассона. «Но, — пишет И.П. Липранди, — безымянный сочинитель статьи, видимо, хотел подшутить или имел какую-либо другую, сокровенную мысль».
Какую же? Выставить вперед Чернышева и принизить Винцингероде?
Но зачем?
И.П. Липранди уверен, что «не нужно быть практическим военным человеком, чтобы усмотреть всю нелепость описания», связанного с Чернышевым. Он уверен, но при этом не приводит никаких доказательств, подтверждающих эту свою уверенность. Он называет изложение событий под Суассоном «вздором» или «шуткой, которая может увлечь неопытных». При этом он заявляет, что «много и очень много подобного рассеяно в наших военных повествованиях, что требовало бы строжайшего критического разбора со стороны людей опытных».
Себя И.П. Липранди, безусловно, относит к числу
