Европейская мозаика - Сергей Эдуардович Цветков
Между тем Ло объявил об организации Миссисипской торговой компании. Он не скупился на рекламу, печатая сообщения о необыкновенных богатствах этого района Америки.
Читая эти статьи, трудно было усомниться в блестящих перспективах нового предприятия, тем более что в правление компании входил регент Франции. И вот с весны 1718 года спрос на акции стал быстро расти. Нацию охватила безумная спекуляция. Люди верили любым обещаниям. Полумиллионный Париж пополнился 300 тысячами приезжих. Тысячные толпы осаждали приемную Ло. За десять бумажек стоимостью 500 ливров каждая давали полторы тонны серебряных монет! Предание гласит, что один стоявший на этой улице горбун зарабатывал значительные суммы, сдавая в аренду спекулянтам свой горб в качестве письменного стола. Ежедневно происходили уличные грабежи как следствие того, что люди носили с собой огромные суммы наличных денег. Убийства из-за угла также стали обычным делом.
Двое рассудительных, спокойных и философски настроенных литераторов, месье де ла Мотт и аббат Терразон, поздравили друг друга с тем, что хотя бы они остались в стороне от этого странного слепого увлечения. Несколькими днями позже, когда достопочтенный аббат выходил из Отель-де-Суассон, куда он приходил купить акции Миссисипской компании, он увидел ни кого иного, как своего друга ла Мотта, входившего внутрь с той же целью. «Ба! — сказал аббат, улыбаясь, — это вы?» «Да, — сказал ла Мотт, протискиваясь мимо того так быстро, как он только мог, — а неужели это вы?» В последующей беседе эти двое учёных мужей сошлись на том, что никто и никогда не должен от чего бы то ни было зарекаться, и что нет такого безрассудства, от которого был бы застрахован даже умный человек.
Чем выше был курс Миссисипских акций, тем больше печатали банкнот ему вдогонку. Только за один 1719 год на французский рынок было вброшено новых банкнот на 1 миллиард, благодаря чему общая денежная масса и увеличилась почти в 10 раз.
Посреди охватившей французов лихорадки обогащения один только парламент сохранял благоразумие и трезвость. 12 августа 1718 года депутаты утвердили декрет, который запрещал банку Ло каким-либо образом участвовать в управлении государственными доходами, а всем иностранцам, под угрозой суровых наказаний, — вмешиваться в руководство государственными финансами. Самого шотландца предлагалось повесить у ворот Дворца правосудия. Усмирить законодателей удалось только посредством ареста председателя и двух депутатов.
Январь 1720 года стал триумфальным для Джона Ло. Его утвердили генеральным контролёром Франции, то есть министром финансов. Ещё бы: он сотворил экономическое чудо. Представители низших сословий, вставшие утром с постели бедняками, ложились спать богатыми людьми. Государственная казна пополнилась сотнями миллионов ливров, оживились промышленность и торговля, подённая заработная плата увеличилась в четыре раза. Казалось, идеи Ло побеждали!
Каких только историй о внезапных обогащениях не сохранили мемуары того времени! Один держатель большого пакета акций, заболев, послал своего слугу продать 250 акций за 8 тысяч ливров каждую — по котировке на тот момент. Слуга ушёл, а по прибытии в город обнаружил, что за это время цена возросла до 10 тысяч ливров. Разницу в 500 тысяч ливров он хладнокровно прикарманил и, вернув остаток своему хозяину, в тот же вечер уехал в другую страну.
Ло сделался кумиром нации. Ему только что не молились. Толпа, следовавшая за его каретой, была так велика, что регент выделил ему кавалерийский отряд в качестве постоянного эскорта для очистки улиц перед его появлением.
И вдруг всё рухнуло в одночасье. Первый сигнал тревоги прозвучал в начале 1720 года, когда принц де Конти, оскорблённый тем, что Ло отказался продать ему новые акции Миссисипской компании по их номинальной стоимости, послал людей в банк с требованием обменять на металлические деньги такое огромное количество банкнот, что для транспортировки потребовалось три телеги. Ло пожаловался регенту, и тот приказал принцу вернуть банку две трети монет, которые он оттуда вывез. Принц был вынужден подчиниться деспотичному приказу. Но скоро нашлись те, кто последовали примеру де Конти. Всё больше сообразительных маклеров справедливо полагали, что рост курса акций и количество банкнот в обращении не может быть бесконечным.
Некоторые крупные держатели акций стали продавать их, вывозя полученное золото и серебро за пределы страны — в Англию и Голландию. Это вызвало подозрения у других акционеров. Последовала цепная реакция и массовый сброс ценных бумаг. Их стоимость падала с катастрофической быстротой. И вновь за Ло охотились толпы людей. Но теперь они уже требовали вернуть их сбережения. Не проходило дня, чтобы в толпе, осаждавшей банк Ло, не задавили бы насмерть нескольких человека (один раз погибло сразу пятнадцать человек).
Разумеется, Париж не был бы Парижем, если бы не откликнулся на эти события сатирическими куплетами:
В понедельник я акции купил, Во вторник миллион по ним получил, В среду дома в порядок привёл антураж, В четверг заказал себе экипаж, В пятницу решил поехать на бал, Ну а в субботу в больницу попал.На головы регента и Ло сыпались все проклятия, какие только могла придумать народная ненависть. «Те, кто были свидетелями ужасов того времени, — пишет Дюкло в „Секретных мемуарах о регентстве“, — и сегодня вспоминают его как страшный сон, не могут понять, почему не разразилась внезапная революция и почему Ло и регент не умерли страшной смертью. Они оба испытывали ужас, но люди не зашли дальше жалоб; всеми овладели угрюмая и робкая безысходность и тупое оцепенение, а помыслы людей были слишком низменными, чтобы отважиться на дерзкое преступление во имя общества».
Все попытки вернуть доверие к акциям Миссисипской компании оказались тщетными. Было подсчитано, что всего в обращении находится банкнот на сумму в 2 600 000 000 ливров, в то время как суммарное достоинство всех монет в стране не составляло и половины этой цифры.
Ло был уволен со всех постов и должностей.
