Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой
Во сне появляется Ясон Ясонович Тугуши. Он говорит поэту:
– Александр Сергеевич, вы не поедете на Черную речку! Вместо вас поедет Тарзан Кобаидзе. Вы светоч советской поэзии! Партия не может рисковать жизнью поэта!
– Я еду на дуэль!
На Пушкина набросились двое – те, что увезли Зосю, – оттащили от кареты. Ясон Ясонович подтолкнул Тарзана:
– Езжай! Там, на Черной речке, с этим… как его… с Дантесом не разговаривай! Ты французского не знаешь, он поймет подмену! Постарайся убить его! Это партийное поручение и моя личная просьба!
Карета тронулась. Тарзан оглянулся, увидел в тумане Пушкина, крепко схваченного людьми Тугуши.
На Черной речке отмерили дистанцию. Выбрали пистолеты. Дантес улыбнулся Тарзану и что-то сказал по-французски. Тарзан молча кивнул. По команде начали сходиться. Шаг, второй, третий…
Тарзан поднял пистолет. Взял на мушку француза…
В это мгновение шаровая молния столкнулась с головой Тарзана. Он открыл глаза, хотел проснуться… Огненный шар расширился, потом сузился в черную точку…
Тарзана Кобаидзе нашли мертвым на перевале Семь Колоколов. Его убила шаровая молния. Рядом лежали четыре мертвые овцы…
Фотография 28. 1985 год
Источник номер семь бьет на Верхнем плато.
Курортники в осенних пальто показывали на нас пальцем и шептали: “Это те типы, которых покусала бешеная собака”.
Мы были известны в Боржоми. По приезде на нас набросилась огромная собака Дездемона. Меня укусила (стыдно в этом сознаться) в правую ягодицу.
Дездемона, до нашей встречи меланхоличная сучка, то спала у ворот боржомской турбазы, то бегала меж рядов местного базара…
Она покусала не только меня и юриста Федора Андреевича Богаевского, приехавшего в санаторий “Светлый” лечить колит, но еще четверых африканцев, которые в тот день уезжали в свою Африку. Стали ли они бешеными, неизвестно, но я и Богаевский лечились месяц.
Мы встретились с ним в ветеринарном диспансере. Двадцать раз в него и в меня вонзали гигантские шприцы с вакциной от бешенства.
Мы подружились. После уколов вместе возвращались желтыми осенними парками. Здесь до нас гуляли Пушкин, Лермонтов, Толстой, слепой Николай Островский, чью книгу “Как закалялась сталь” в своем пионерском детстве я по наивности любил больше, чем всех названных классиков вместе взятых.
Мы шуршали листвой, вздрагивали каждый раз от собачьего лая и рассказывали друг другу разные истории.
Юрист Богаевский, человек толстогубый, чем-то был похож на светлокожего Луи Армстронга: он так же, как великий трубач, постоянно вытирал платком мокрые губы, хриплым голосом не пел, а рассказывал странные истории своей долгой жизни юриста и любителя женщин.
Я в ответ тоже развлекал его всякими необычностями.
– В боржомских лесах бродил тигр совсем недавно! – сказал я.
Юрист почему-то изменился в лице.
– В Грузии есть тигры?
– Нет.
– Так откуда тигр?
– Забрел сюда из Индии. Такое бывает, редко, но бывает… Они бредут куда глаза глядят.
– Странно. Что ими движет?
– Неразделенная любовь…
Юрист долго молча смотрел на меня.
– Когда это было?
– В тридцатых… Из Индии он побрел в Пакистан, оттуда в Афганистан, потом в Иран и так до Грузии… Его несло на север… Кавказские горы стали ему барьером. Он какое-то время кружил по Грузии. Тигра видели то там, то там… Потом застрелили – жалко…
Мы сидели на веранде столовой “Лакомство” перед входом в боржомский парк, где сосредоточены все минеральные источники, и во вред лечению колита ели хашламу, макая сочные куски горячего мяса в острую менгрельскую аджику.
Федор Андреевич, чуть заикаясь, произнес:
– Меня преследуют тигры… И всё из-за Цветаевой…
И вновь изменился в лице.
Я не понял.
Федор Андреевич рассказал странную историю. Вначале слушать его было скучновато. Подробный пересказ работы в юридической консультации не предвещал адского развития событий, когда в Золотые Дубы (родной город юриста) вдруг явился тигр.
Чтобы вы не подумали, что два укушенных Дездемоной советских курортника (африканцы не в счет), несмотря на двадцать уколов от бешенства, взбесились и им дуэтом всюду мерещатся тигры, расскажу (перескажу) историю юриста Богаевского.
Когда Федор Андреевич уезжал домой, я попросил у него разрешения написать сценарий по его рассказу.
Сценарий вызвал бурю возмущения в Госкино (Москва, Малый Гнездниковский переулок, дом – не помню).
– Квирикадзе не в своем уме! – кричала Ольга Глебовна К., редактор, которая курировала кино закавказских республик.
Она была похожа на Дездемону. Я имею в виду не боржомскую собаку, а героиню Шекспира. Голубоглазая, тонконогая, белокурая Ольга Глебовна К. В нее были влюблены (тайно) все работники Госкино, в том числе и я – не работник, а автор и режиссер, который из Тбилиси приезжал в Москву на утверждение сценариев, смет, кастинга – всего того, что было связано с кинопроизводством…
– Как вы можете в ваш шизофренический сюжет ввинчивать имя великой поэтессы Марины Цветаевой?! – кричала она.
– Тигр и Цветаева! Бред! – кричали не такие красивые, как Ольга Глебовна, другие редакторши.
Сценарий мой сожгли на костре (шучу!). В действительности он потерялся, исчез в лабиринтах Госкино.
Сегодня я пытаюсь восстановить его в памяти, но у меня получается не моя киноверсия, а рассказ юриста Богаевского, похожего на Луи Армстронга. В ушах звучит его хриплый голос.
* * *В городе Золотые Дубы на улице Карла Маркса находится юридическая консультация. В этой консультации работает Федор Богаевский. Посетители консультации – люди с невеселыми заботами: раздел имущества, наследства, тысячи других мелких житейских проблем.
Федор – один из трех мужчин-юристов, сидящих в огромной комнате, где единственная достопримечательность – пальма, стоящая в центре. От пальмы пахнет чем-то кислым…
Федор обычно сбрасывает в кадку чайную заварку (слышал, это полезно), но чахлая пальма продолжает чахнуть и испускать запах кошачьей мочи.
Город раскинулся на берегу большой реки. Белый песок на пляже, белые чайки, белые деревянные дома, белая церковь. Ежегодно проходят ярмарки, есть театр, есть сумасшедший дом.
Начало этой не совсем обычной истории – сороковые годы…
В марте, когда снег только растаял и выглянуло первое холодное солнце, Федора Богаевского вызвали к начальнику.
Состоялся следующий разговор.
– Придется тебе, Федор, один день в неделю сидеть в сумасшедшем доме…
Богаевский удивился. Начальник юридической службы не имел привычки шутить с подчиненными.
