Авраам Шварцбаум - Бамбуковая колыбель

У меня ужасное настроение. Я хочу обратно домой, Сегодня отмечали Тиша бе-Ав, и возле Котеля, когда я молилась, на меня накричала какая-то женщина:

«Что ты тут делаешь?! Ты не настоящая еврейка, тебе не положено тут молиться!» Я страшно обиделась и не знала, что ответить. Самое ужасное, что никто не сказал, чтобы она прекратила кричать. Вообще никто за меня не заступился. Мама была далеко, и я чувствовала, что еще немного, и я заплачу. Почему они все ко мне пристают?

13 сентября 1983 года

Дорогой дневник.

Сегодня мы с Дворой Готтлиб пошли шлуг капорес (исполнять обряд Капарот) в Меа Шаарим. Никогда ничего подобного не видела! Цыплята были живые! Этот человек покрутил их над моей головой, потому что мне нельзя их трогать. Двора чуть не лопнула со смеха. Когда он крутил их в последний раз, я услышала, как рядом со мной один маленький мальчик спросил другого: «А что, разве в Китае тоже делают шлуг капорес?»

13 апреля 1984 года

Дорогой дневник.

Я хочу обратно в Америку. Там никто не таращит глаза на китайцев и не задает дурацких вопросов. Я понимаю, людям интересно, но ведь надоедает, когда к тебе каждый день пристают с одними и теми же вопросами, чаще всего — «Ты что, из Китая?» Нет, чтобы спросить вежливо: «Извините, вы, случайно, не китаянка?» Если бы меня спрашивали вежливо, я бы не так обижалась. А так я чувствую себя, как будто я пустое место. Стоит мне ответить, они тут же поворачиваются и уходят. И еще один вопрос: «Разве ты еврейка?» Ну, я, конечно, отвечаю. А есть такие, которые начинаю! задавать всякие личные вопросы и никак не хотят отцепиться. Я уже знаю, как им отвечать. Меня спрашивают: «Ты откуда?» — а я говорю: «Я из Америки» — они ведь не спрашивают, где я родилась, верно? Я им специально так отвечаю, пусть поломают голову.

Барух а-Шем, у меня есть замечательные друзья. Они готовы за меня в огонь и воду. Они всегда на моей стороне, что бы ни случилось. И они меня утешают, когда мне уже совсем плохо. Они говорят, что я такая же, как все, а вовсе не какой-нибудь урод в цирке. Я просто не знаю, как бы я была без них. Ужасно трудно. А взрослые говорят, что это пройдет. Ха, хотела бы я посмотреть!

15 апреля 1984 года

Дорогой дневник.

Странные люди есть на этом свете! Вчера подошел ко мне какой-то человек и ни с того ни с сего стал рассказывать всю свою жизнь. Ну, этого я никогда не забуду! Он увидел, что я китаянка, и начал рассказывать, какие у него были «приключения» в Китае. Я сказала что-то вроде: «Это ужасно интересно, но вы извините, я спешу — пока!» И еще он пытался что-то бормотать по-китайски, а я по-китайски совсем не понимаю.

24 апреля 1984 года

Дорогой дневник.

Оказывается, нормальные добрые люди тоже есть на этом свете. Вчера вечером ко мне подошел другой человек и очень вежливо спросил, как куда-то пройти. Ну, я его отвела. По пути он опять-таки очень вежливо говорит: «Извините, что я спрашиваю, но…» — и конечно то же самое: «Вы из Китая?» А потом: «Простите пожалуйста, но разве вы еврейка?» Я сказала, что да, и он прямо весь покраснел от смущения. И все время извинялся! Я сказала, что это ничего, что меня все об этом спрашивают, а он все равно просил прощения. Мне даже стало его жалко. Он совсем смутился, мне пришлось, наверное, миллион раз сказать, что я на него не обижаюсь. Потому что бывает любопытство вежливое, а бывает грубое. И мне приятно, когда ко мне относятся, как к человеку, а не как к машине, которая отвечает на вопросы.

4 июня 1984 года

Дорогой дневник.

Сегодня у сестры Хавивы Сасловой была бат-мицва, и мне впервые в жизни сделали предложение! Шел дождь, поэтому я взяла такси из Байит Вагана (это район, где мы теперь живем). По пути у меня был очень интересный разговор с водителем. Он стал задавать обычные вопросы, а потом мы стали спорить о идишкайте и о религии, и вдруг он сказал: «Скажи, а если я стану религиозным, ты выйдешь за меня замуж?» Я говорю: «Что?» Потому что я подумала, что он сказал что-то другое — мой иврит еще далеко не блестящий. Тогда он повторил, и я поняла, что он действительно сделал мне предложение! Я сказала: «Я, конечно, буду очень рада, если ты станешь религиозным и все такое, но замуж за тебя я не выйду.» А он сказал «Послушай, а если я пойду вешиву для баалей тшува и одену кипу — ты согласишься?» А я сказала: «Это просто замечательно, пожалуйста, поступи в ешиву одень кипу и стань религиозным, только я все равно за тебя не выйду.»

Барух а-Шем, мы наконец-то приехали в гостиницу где была бат-мицва, я расплатилась, сказала ему «спасибо» и пожелала всего хорошего. Он тоже сказал мне «спасибо», и, что, может быть, мы еще встретимся как-нибудь в Байит Вагане. Только этого мне недоставало!

20 октября 1984 года. Моцаэй шабат (исход субботы)

Дорогой дневник.

Я не хочу, чтобы люди ходили вокруг меня на цыпочках и боялись даже словом обмолвиться при мне с Китае или о китайцах, как вчера вечером в доме Юдит. К ней приехала тетя из Америки, а ее сестра Шошана вытирала посуду и нечаянно все уронила. Тогда тетя сказала: «Отлично, Шошана. Знаете, в Китае…» — она начала рассказывать анекдот, но тут же спохватилась и прикусила язык. Я сначала даже не поняла, что это она из-за меня. Ну, я ушла, конечно, но мне ужасно хотелось узнать, как кончается этот анекдот, поэтому на следующий день, то есть сегодня, я спросила Юдит, а она даже не помнила, пришлось ей спросить у тети. Оказалось, совсем не смешно, просто один у другого спрашивает: «Знаешь, как китайцы выбирают имена для своих детей? Они роняют на пол ложку, и какой звук услышат: “Дзинь”, например, — таким именем и называют ребенка!»

4 ноября 1984 года

Дорогой дневник.

Сегодня я ужасно разозлилась. Я обычно сдерживаюсь, даже когда внутри вся киплю, но сегодня я не выдержала. Я ехала двадцать первым автобусом с центральной автобусной станции в Байит Ваган. Там были трое подростков, лет четырнадцати-пятнадцати, и они все время отпускали шуточки насчет эфиопской девочки, которая сидела перед ними. Она была примерно моего возраста. Они говорили вслух, обзывали ее всякими гадкими прозвищами и все время над ней насмехались.

Я стала как бешеная. Я-то к таким вещам уже привыкла, но эта девочка, наверное, только что приехала в Израиль, и это отвратительно — так обращаться новенькими! Я взяла и подошла к этим подросткам — там было двое мальчишек и одна девчонка — и стала орать на них на иврите, — да-да, на иврите! — что у нас есть такое же право на Израиль, как у них, и даже если я из Китая, а она из Африки, Израиль все равно такой же наш дом, как и их! И если бы они дали себе труд за глянуть в Хумаш, они бы увидели, что в Сефер Шмот есть Парашат Мишпатим, где говорится: «Не обижай чужеземца» — и Раши объясняет, что это значит, что нельзя обижать любого человека из другой страны «потому что все мы были чужеземцами в стране Египетской». Они так удивились, что китаянка кричит на них на иврите, а может, мои слова тоже до них дошли во всяком случае, они замолчали и всю остальную дорогу ехали тихо. Моя подруга Эппи, которая ехала со мной, сказала потом, что она мною гордится.