Матюшкин Федорович - Повседневная жизнь Арзамаса-16

Формирование коллектива являлось задачей более трудной, чем создание материальной ткани города.

Для мемуарной литературы характерно зачастую повышенное внимание к деталям, не имеющим столь уж существенного значения для главных событий описываемых периодов. Например, большое любопытство проявляется к расшифровке самого названия первой отечественной атомной бомбы. У нее имеется несколько официальных обозначений: «изделие 501», атомный заряд «1–200», «РДС-1». Однако уже за этими ничего не говорящими непосвященному человеку наименованиями скрыты людские имена и судьбы. Номерные обозначения воспринимаются сегодня как некая историческая данность, не вызывающая никаких толкований. Что же касается аббревиатуры «РДС», то здесь открывается простор для разного рода догадок и предположений. В мемуарной литературе упоминаются три варианта. Первый — как «Реактивный двигатель Сталина». Кстати, на Западе традиционно используют имя Сталина на американский манер в своем обозначении атомных бомб советского производства — «Джо-1», «Джо-2» и т. д. Второе толкование «РДС» — «Россия делает сама». Третья версия, более прозаическая и реальная — «Реактивный двигатель специальный».

Авторство приписывается разным лицам. Например, «Реактивный двигатель Сталина» — генералу КГБ Махневу, который был начальником отдела информации Первого главного управления (ПГУ). Придумать название ему якобы поручил Мешик, его непосредственный руководитель. Задание было выполнено — предложено назвать будущую первую атомную бомбу просто «РД». Но когда сделали макет бомбы, продемонстрировали его Сталину и получили его одобрение, то Махнев предложил добавить к названию «РД» начальную букву фамилии вождя.

Другой вариант расшифровки «РДС», как «Россия делает сама», многие первопроходцы отечественного атомного проекта связывают с именем одного из авторов бомбы, трижды Героя Социалистического Труда К. И. Щелкина.

Как бы ни называлось изделие, но день рождения любого технического проекта случается значительно раньше, чем достижение самого результата. Начало же комплексных работ по созданию первого отечественного атомного заряда можно отнести к 1 июля 1946 года. Именно в этот день появился документ под названием «Тактико-техническое задание на атомную бомбу» (ТЗ), написанный Ю. Б. Харитоном. Его сопровождала записка, в которой подчеркивалась необходимость обсуждения со специалистами Управления ВВС и Министерства авиации ряда вопросов с целью увязки конструктивных характеристик бомбы с конструкцией самолета и условиями его боевой эксплуатации.

По каким-то причинам в указанный день секретный пакет не был отправлен в Москву, и лишь 25 июля Б. Л. Ванникову было направлено два документа. Первым из них было «Техническое задание» на атомную бомбу, второй документ, написанный также Ю. Б. Харитоном, назывался «Справка о состоянии работ, ведущихся в КБ-11»[66]. Следует добавить, что за три месяца до этого в адрес Л. П. Берии была отправлена совершенно секретная записка Б. Л. Ванникова под названием «Задачи и порядок выполнения работ по КБ-11».

Справка о состоянии работ, ведущихся в КБ-11, высланная в Москву одновременно с ТЗ, подтверждает, что фактически работы уже велись. В ней, в частности, отмечалось, что экспериментальная и проектная работа по заданиям КБ-11 ведется в ряде учреждений и на заводах Министерства вооружений и Министерства производства средств связи. Экспериментальная деятельность по атомному проекту была сосредоточена в Лаборатории № 2 Академии наук СССР, а теоретическая — в Институте химической физики.

Само содержание технического задания, исходящее из КБ-11 для других исполнителей, свидетельствует, что люди, разработавшие его, имели ясное представление о принципиальной схеме будущей бомбы. Это подтверждает без сомнения важную роль разведывательных данных, которые стали известны определенному кругу участников проекта. В архивах хранятся несколько тысяч страниц описаний и чертежей, полученных от разведчиков. Косвенно об этом же говорится в мемуарах ряда ученых, в том числе И. В. Курчатова и Ю. Б. Харитона[67]. Насколько широк был круг этих людей, сейчас трудно установить. На документах имеются резолюции Л. П. Берии и И. В. Курчатова относительно тех лиц, которым эти сведения предоставлялись. Знакомились ли с ними другие люди? Сложно предполагать. Во всяком случае, в воспоминаниях И. В. Курчатова персональный состав посвященных в секреты не приводится.

К тому же доступ к секретной информации даже у непосредственных участников создания первого образца был различен. Е. А. Негин, например, предполагал, что в полном объеме разведданные, вполне возможно, были известны единицам из высшего эшелона научного и административного руководства атомной программы. Прояснить этот вопрос могли бы только участники начального этапа работ, большинство из которых не дожили до истечения срока давности для секретов создания первых образцов атомного оружия. Но определенные мифы и излишне преувеличенные притязания появляются. Без этого, как подтверждает история, люди обойтись не могут. В изданной под руководством академика Е. А. Негина книге «Советский атомный проект» упоминается о воспоминаниях В. А. Турбинера, работавшего впоследствии в конструкторском отделе КБ-11[68].

Так, например, В. А. Турбинер утверждает, что он был привлечен И. В. Курчатовым к работе над атомной бомбой в середине 1945 года и является автором не только первого эскизного ее проекта, но и модели в масштабе 1:10. Упоминает В. А. Турбинер и о Н. Терлецком и М. Яковлеве, которые, по его словам, первыми приступили к разработке конструкции ядерного заряда, хотя и не имели представления об ее общей компоновочной схеме.

Давая такие сведения, В. А. Турбинер не уточняет одного немаловажного обстоятельства, которое касается его самого. А именно, было ли у него в 1945 году общее представление о конструкционной схеме атомной бомбы, то есть был ли он в числе тех, кого посвятили во все секреты, добытые разведкой? Если был, то многое проясняется относительно и эскизного проекта, и моделей В. А. Турбинера, ибо первая бомба весьма похожа на американского «Толстяка».

В архивах ВНИИЭФ исследователям не удалось, однако, найти ни материалов о проектах, выполненных В. А. Турбинером или под его непосредственным руководством, ни даже упоминаний о них. По крайней мере, до того, как Ю. Б. Харитоном было написано тактико-техническое задание на бомбу. Есть, правда, два документа более позднего периода, подготовленных В. А. Турбинером и адресованных главному конструктору Ю. Б. Харитону. Они носят уточняющий характер и касаются основных технических требований к конструкции ядерного заряда. Но утверждающей подписи Харитона на них нет.