Алексей Диброва - Артековский закал

Но вот и село, быстро прошли длинную улицу и мимо столовой завернули прямо к клубу. Со сцены объявили следующий номер — концерт уже заканчивался, когда нас заметили в дверях.

— Ура! — закричал кто-то из малышей.

— Привет солдатам!

Мы в какой-то нерешительности стояли у двери, а возле нас шумела орава милых артековцев, мы были тронуты их вниманием и сердечностью, молча их благодарили.

— Быстренько раздевайтесь и на сцену, собирай своих музыкантов! — как ни в чём не бывало распоряжался Дорохин. — Инструменты здесь! Он заметил наш смущённый вид:

— Наверное, это — твоя последняя возможность выступить с оркестром Артека? Так что ли?

— Пожалуй, верно! — согласился я.

После концерта начались танцы. Боря Макалец улыбался:

— Хорошо, что вернулись, а то пришлось бы мне самому отдуваться! Играй, Алёша, сегодня ты, а я своё ещё отыграю, — меня, наверное, не скоро возьмут, — разочарованно закончил он, показывая на постоянно заткнутые ватой уши.

Я не стал противоречить. Для меня было счастьем приносить пусть даже небольшую радость моим прекрасным друзьям — братьям и сёстрам по Артеку. Только сейчас, когда пронеслось дуновение разлуки, почувствовал, как тяжело оставлять лагерь, вот эти родные улыбающиеся лица. Они стали моим вторым «я», наша радость была общей, вместе переносили и невзгоды, и временные неудачи, и радость — и эти военные неспокойные месяцы и годы.

Я тоже старался улыбаться кружившимся парам, воспроизводя на клавишах баяна свои чистые, сердечные чувства к этой многоголосой, разноязычной артековской семье. Хотелось, чтобы нескончаемым был этот праздничный вечер, чтобы чувства артековской дружбы были прочными долгие годы.

Мне казалось, что в глазах друзей я читал точно такие же мысли…

ОЙ, КУДА ТЫ, ПАРЕНЁК?

Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай!

Призывники в школу не пошли. После праздников мы пошли на лесозаготовки в горы, ожидая со дня на день повестки.

Ранняя зима стояла снежная, мягкая. Приятно было работать на свежем воздухе среди девственной природы Алтая. Одеты мы были тепло.

Нужно отдать должное администрации лагеря и курорта: всем старшим артековцам, работавшим летом в совхозе, были пошиты костюмы по индивидуальным заказам, нам купили приличные туфли, куртки с «молнией», рубахи.

— Прибарахлились, как на одесском привозе! — осматривал себя Юра.

— Не вульгаризируй! — обрывали остряка. — Не каждая родная мать сможет так «прибарахлить» своё чадо!

— Но мы ведь — чада золотые! — не унимался Юра.

— Вот у золотых деток и комплименты должны быть лучшими!

— Ну, заладили, — молчу!

Количество ребят в лагере уменьшилось: поехали в военную школу Алёша Култыгаев, Вася Макеев, в артиллерийскую спецшколу — Саша Илица и Вася Заболоцкий. Валя Трошина уехала в Омск учиться на радистку, чтобы потом работать в речном пароходстве. Кстати, Валя, обладающая постоянной натурой, приобрела в Омске профессию — раз и на всю жизнь, проработав в Кишинёвском аэропорту до самой пенсии.

Мои младшие друзья — Ваня Заводчиков, Игорь Сталевский, Володя Николаев, Яша Олесюк, Тадеуш Граляк и несколько девушек пошли в Бийское ремесленное училище.

В лагере установилась традиция — всех провожать торжественно. В такие дни строились на торжественную линейку, как всегда председатели советов отрядов сдавали рапорты, а потом старший вожатый докладывал начальнику лагеря:

— Товарищ начальник Всесоюзного пионерского лагеря Артек! Личный состав лагеря на торжественную линейку построен!

— Вольно! — отвечал Гурий Григорьевич, поднимая в салюте руку. — Вот что, друзья, — громыхал его бас, — сегодня мы провожаем наших славных артековцев, — и он называл имена.

А потом от имени всего лагеря он желал отъезжавшим счастья, здоровья, успехов и преподносил какой-нибудь подарок: книгу, блокнот или автоматическую ручку и обязательно ложку из нержавеющей стали с выгравированной надписью на рукоятке «АРТЕК».

Потом целая процессия выходила за пределы лагеря, шла по улицам села и на околице прощалась. С такой теплотой расстаются только родные братья и сёстры — дети дружной единой семьи, что сложилась в родном Артеке в суровое военное время. Мы знали, что расстаемся надолго, может быть и навсегда, каждому судьбой были уготованы свои дороги, которые, мы были уверены, пройдёт каждый, не сгибаясь и не прячась за чужую спину.

Вожатые тоже ходили провожать своих питомцев. Отъезжающие девушки умоляли Нину Храброву, чтобы она их «хотя бы немножечко провела». Гурий Григорьевич провожал за черту лагеря, желая всем «ни пуха, ни пера» и возвращался задумчивый обратно. Этот человек отдал много сил и энергии для становления крепкого детского коллектива. Никогда мы не видели, чтобы начальник лагеря вышел из состояния равновесия, — он умел руководить своими чувствами, от него постоянно распространялись спокойствие, уверенность, сила и разум. Для нас всех Ястребов был непревзойдённым авторитетом. Наверное, и ему было тяжело видеть, как улетают из родного гнезда один за другим артековские птенцы. Ведь он привык к ним всем и к каждой маленькой личности в отдельности.

Первым в армию мы провожали Володю Каткова. Он был чересчур тихим и скромным юношей, ни с кем близко не дружил, ко всем относился одинаково ровно.

…Он молча укладывал вещи в вещмешок, делал всё медленно: проверил, не спеша, всё ли взял, ещё раз пересмотрел вещи в сумке и начал потихоньку одеваться.

Юра наблюдал за ним и не удержался:

— Тебе, Володя, только по тревоге собираться — уж больно ловок!

— Не беспокойся! Соберусь и по тревоге, если нужно будет! Ну, ребята проводите меня немного!..

Мы провели его до сельсовета, с нами шло несколько девушек из эстонской группы — с ними Катков прибыл в Артек.

— Смотри, а не признавался, что дружил с девушками! — пошутил Юра.

Володя слегка покраснел и оглянулся: ему было приятно, что с ним идёт столько артековцев. Простились тепло, он долго помахивал рукой с отдаляющейся от села подводы.

В первой декаде декабря пришла очередь и за нами.

— Не могли обождать уж до нового года! — полушутя ворчал Юра.

Повестки вручили сразу четверым: Бениусу, Натану, Мише и мне. Призывалась большая группа сельской молодёжи, в их числе и мои одноклассники: Вася Нееш-Папа, Толя Леньшин, Лёня Мотовилов. Провожать нас вышли почти все артековцы. Несмотря на раннее утро и прожигающий до костей мороз, все пришли пожать нам руки и сказать на прощание добрые слова напутствия. Возле сельского совета нас ожидала вереница саней. Нас построили, сделали перекличку, лишь потом разрешили подойти близким и знакомым.