Лидия Бердяева - Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

24 <декабря>

Сочельник такой грустный, как никогда. Трое больных...

26 <декабря>

Мама исповедовалась и причащалась. Спокойно говорила о том, что уходит в лучший мир...

28<декабря>

Четверг. Мамочка скончалась сегодня в 10 ч. вечера. Два дня очень задыхалась. Но в последние минуты дышала тихо. Я была при ней в минуты конца... В ее смерти было что-то умиротворяющее и благостное, что чувствовали все окружающие...

30 <декабря>

Сегодня похоронили маму на кладбище Кламара... Все ее друзья были около нее и провожали до могилы. Но ни я, ни сестра не могли ехать на кладбище — обе больные... Я из окон видела, как ее увозили.

190//191

1940

Вступаем в новый страшный год.

Январь

18 <января>

Вот уже 2 недели стоят сильные холода с ветром. Около 10 мороза. У нас испортилось отопление. Заперли часть дома и мерзнем... Но когда думаешь о фронте, а особенно о войне в Финляндии при 40—50 гр., то стыдно делается думать о своих невзгодах. Вокруг жизнь будто тоже замерзла.

Появилась страшная книга Раушнинга «Hitler m’a dit»[418]. Ни читает ее с волнением и ужасом. Говорит: «Hitler — это знак того, что человеческая история окончилась и мы вступаем в мета-историю, где действовать будут уже не люди, а через людей демоны».

Силы зла растут, а силы добра? И ужас в том, что зло, отрицая мораль, справедливость, право, свободу, не говоря уже о милосердии, пользуется всеми средствами: обманом, насилием, убийством для достижения своих целей, а добро? Христиане верят в помощь Бога, в чудо молитвы, подвига. Но настоящих христиан теперь все меньше и меньше, а «так называемые» могут ли рассчитывать на помощь Того, Кого они предают?

21 января

У нас собрались: Г П. Федотов, мать Мария (Скобцова), И. И. Фондаминский. Обсуждали вопрос о статьях для «Esprit». Редактор «Esprit» Mounier[419] (теперь мобилизованный) предложил русским писателям написать статьи для французов. Задание такое: выявить подлинный образ России, искаженный большевизмом. Эта мысль очень всех заинтересовала, и ряд статей уже намечен. Еще одно начинание обсуждалось. Это: общение с франц<узами> и беседы с ними на темы современных событий и их духовного смысла. Статья Ни появилась в последнем № «Esprit» — «La Roussie sovietique et la guerre mondiale»[420].

Мороз 10°, снег лежит уже 3 недели, не тая.

191//192

23 января

Сидим дома из-за холода. По вечерам читаем Ибсена.

27 <января>

Ни часто говорит о Л. И. Шестове. «Это был единственный здесь человек, с кот<орым> я вел философ<ские> беседы... Он всю жизнь искал истину, и хотя мы расходились с ним в пути, но беседы наши были всегда на высоте философских проблем. Смерть его для меня большая потеря».

Сегодня Ни очень нервничал из-за многих дел, которые ему приходится исполнять вместо меня и сестры (мы еще не выходим из дома — очень холодно, а после гриппа нужна осторожность). Выходя из дома по разным делам и покупкам, Ни говорит: «Трудно этим заниматься, когда у меня голова сейчас вся занята критикой Канта. Я теперь как-то по-новому подхожу к нему».

28 Воскр<есенье>

Была у обедни в St.-Joseph. (После месяца болезни.) Понравилась проповедь священника. Говорил о грехах христиан, их мнимом благочестии.

Ни ушел на доклад Мочульского: «Философия персонализма по книгам Н. А. Бердяева». Вернувшись, рассказал, что доклад М. был очень продуман, отчетлив и верно излагал основные мысли Ни. В беседе после доклада выступал Н. Н. Алексеев, очень резко и несочувственно идеям Ни. В общем Ни остался доволен собранием... Русские так редко уделяют внимание его мыслям, а если уделяют, то искажая и не понимая.

Начала читать Main de Biran[421]. «Философия ставит проблемы, но только религия их разрешает», — говорит он. Эта его мысль мне очень понравилась.

Еще читаю биографию Св. Людовика[422] и думаю: какой пример подавал он своим детям, внукам, а что получилось? Людовик XI[423] и прочие...

192//193

30 января

Ни написал сегодня предисловие к своей новой книге «Философ<ская> автобиография».

Приезжал Леня с фронта. Грустный. Ему так хочется работать в области хим<ических> изобретений, и вот все не удается, бедному.

Наконец потеплело, и все ожили. Только что появился Луи (франц<уз>), кот<орый> у нас часто работал в саду. Приехал в отпуск с фронта. Бодрый, веселый... Вот такие, как он, решают победу. Всем доволен... От него повеяло свежестью деревенской жизни, воздухом полей...

7 февраля

Ездила в Париж по разным делам... Поражает обыденный вид города. Если б не солдаты, трудно было бы представить, что мы переживаем войну. Магазины полны товаров, никакой суеты. Все по-прежнему... Вечером Ни говорит мне, что начал уже первую главу своей новой книги — описание своего детства в Киеве, среды, где он провел детство. «Это переносит меня в другую эпоху, так непохожую на наше время. Теперь мы вступили в тьму начала средневековья. Я писал об этом в моей книге "Новое средневековье"[424], как бы предчувствуя то, что теперь наступило».

Вчера было у нас интересное собрание. Кроме русских: Федотовы, Фондаминский, мать Мария Скобцова, Е. А. Извольская, были немец-эмигрант философ Ландсбергс женой, француз Мосман и философ Валь[425]. Разговор шел на тему о духовном смысле современных событий... Говорил Ни, а за ним Фондаминский, кот<орый> очень хорошо развил мысль о том, что сейчас идет борьба сил зла с силами добра. Что силы зла объединяются и действуют. А силы добра пассивны и разрознены. И вот необходима концентрация сил добра, иначе победа будет на стороне зла. Нужно объединяться духовно для борьбы с злом.

Такова вкратце мысль Фондаминского. После его слов была оживленная беседа, в результате которой решено было устраивать ежемесячные беседы на основную тему: духовный

193//194

смысл совр<еменных> событий. Решено привлечь на эти беседы всех, кого эта тема интересует, и придать им характер интернациональный. Наметили состав подходящих участников и просили Ни прочесть доклад на будущей беседе.

6 февраля

Вечером после чтения Ибсена («Гедда Габлер») Ни говорит: «Ибсен принадлежит к другой эпохе, эпохе мирной, благоустроенной жизни. А мы теперь под таким давлением истории, какого мир не знал. Герои Ибсена могли погружаться в свои переживания чувств, страстей, а теперь люди только и думают, что вот завтра может начаться бомбардировка и никуда от нее не уйдешь, некуда уйти».