Елена Кочемировская - 10 гениев литературы

И в этих условиях очевидной травли Пушкин задумал жениться. В 1826 году он сватался к С. Ф. Пушкиной, в 1828-м – к А. Олениной, не сомневаясь в положительном ответе, но отец невесты отказал «неблагонадежному» Пушкину. 1 мая 1829 года поэт просил руки Натальи Гончаровой и получил неопределенный ответ, более похожий на отказ, а в марте 1830-го П. Вяземский сообщал, что Пушкин чуть ли не помолвлен с Екатериной Ушаковой. В марте же 1830 года, в самый разгар журнальной войны с Булгариным, поэт отправился в Москву. Здесь он снова встретил Наталью Гончарову, 5 апреля обратился к ее матери с решительным письмом, а на следующий день сделал вторичное предложение, которое на этот раз было принято.

Сразу же обнаружились трудности. Родители невесты опасались политической репутации жениха, и Пушкин, памятуя об истории с Олениной, обратился к Бенкендорфу с сообщением о намерении жениться и просьбой удостоверить его благонадежность. Шеф жандармов известил Пушкина, что государь принял известие о готовящейся женитьбе Пушкина с «благосклонным удовлетворением» и, кроме прочего, писал: «Полиции не давалось распоряжения иметь за Вами надзор. Советы, которые я, как друг, изредка давал Вам, могли пойти Вам лишь на пользу, и я надеюсь, что с течением времени Вы в этом будете все более и более убеждаться. Какая же тень падает на Вас в этом отношении? Я уполномачиваю Вас, милостивый государь, показать это письмо всем, кому вы найдете нужным».

Были трудности и другого рода – денежные. Семейство Гончаровых стояло на более высокой ступени общественной лестницы, чем Пушкины, но было еще беднее. Приняв предложение Пушкина (помолвка состоялась 6 мая 1830 года), Гончаровы со свадьбой не спешили, требуя, чтобы жених обеспечил приданое. С большим трудом Пушкин выпросил у отца деревеньку Кистеневку, расположенную в Нижегородской губернии, вблизи от имения Болдино.

В денежных хлопотах прошло лето. Настроение было тяжелое: Пушкин в очередной раз поссорился с будущей тещей и в раздражении написал невесте письмо, в котором возвращал ей слово. 31 августа поэт покинул Москву. Приближалась осень – «пора стихов». 3 сентября Пушкин приехал в Болдино, рассчитывая за месяц управиться с делами, заложить деревню и вернуться в Москву справлять свадьбу. Ему было досадно, что за всеми делами пропадет лучшее рабочее время. Кроме того, осенний «урожай» стихов был основным источником существования в течение всего года, а деньги были нужны. С ними была связана независимость – возможность жить без службы, и счастье – возможность семейной жизни.

Пушкин ехал в Болдино в подавленном настроении. Работать было необходимо и очень хотелось, но обстоятельства складывались так, что, по всей видимости, ничего не должно было удаться. Не случайно первыми стихотворениями этой осени стали мрачные «Бесы» и отдающая глубокой усталостью «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье…») Однако тоскливое настроение скоро изменилось: пришло «прелестное» письмо от невесты, которое «вполне успокоило» поэта. Кроме того, покинуть Болдино оказалось невозможным – свирепствовала холера, и вокруг были карантины – а это сулило длительное пребывание в деревне. 9 сентября он осторожно пишет Наталье, что задержится дней на двадцать, и в тот же день Плетневу, – что приедет в Москву «не прежде месяца». И с каждым днем, поскольку эпидемия усиливалась, срок отъезда все более отодвигался и увеличивалось время для поэтического труда. Пушкин оставался в Болдине до декабря в полном уединении, но с таким приливом вдохновения, какого у него давно не бывало.

По возвращении из деревни поэт написал своему другу и издателю Плетневу: «Вот что я привез сюда: две последние главы «Онегина», восьмую и девятую, совсем готовые в печать; повесть, писанную октавами (стихов 400) [ «Домик в Коломне»], которую выдам anonyme; несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон Жуан». Сверх того написал около тридцати мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное, для тебя единого): написал я прозою пять повестей, от которых Баратынский ржет и бьется, и которые напечатаем также anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает».

Главное – в Болдине был закончен роман «Евгений Онегин», над которым Пушкин работал 7 лет 4 месяца и 17 дней. Когда «Евгений Онегин» вышел из печати, то был моментально раскуплен и вызвал оживленные толки. Полевой считал это произведение воплощением романтизма, а романтик Бестужев возмущался ничтожностью сюжета. Читатели были в восторге от изящества формы и жизненности содержания (публика сразу же стала искать ту, с которой была «списана» Татьяна, а Пушкина считали прототипом Онегина). Большинство же критиков, признавая «редкое дарование» и называя автора «любимым поэтом», не нашли в поэме ни плана, ни связи, ни характеров; только много позднее появились похвальные критические заметки, в которых «Евгений Онегин» был представлен как «полное и верное воспроизведение жизни русского дворянства того времени, во всех ее разнообразных областях и оттенках» (А. Кирпичников).

Что касается остальных произведений, написанных в Болдине, то «Домик в Коломне» – это «игрушка, сделанная рукой великого мастера» (Белинский). Маленькую трагедию «Скупой рыцарь» Пушкин приписал несуществующему английскому поэту Ченстону из-за того, что в пьесе использованы семейные воспоминания. Пьеса «Моцарт и Сальери (в рукописи озаглавлена «Зависть») отражает размышления поэта о развитии низкой страсти в сильной душе, о различии между гением и талантом. «Пир во время чумы» – ряд сцен, переведенных с английского (Джон Вильсон «The City of the Plaque»), но песня Мери и песня президента сочинены Пушкиным. Четыре сцены «Каменного гостя» образуют драму, создавая которую Пушкин взял от предшественников только типаж Лепорелло и развязку: все остальное – плод его собственного воображения.

«Повести Белкина» (вместе с «Летописью села Горюхина») – важный шаг в литературной карьере Пушкина. Они стали первыми законченными произведениями Пушкина-прозаика. Вообще, «Маленькие трагедии» и «Повести Белкина» знаменовали собой начало нового этапа не только в творчестве Пушкина, но и в русской словесности. Благодаря принципиальному отказу от односторонней точки зрения на описываемые события, Пушкин преодолел традиционное разделение героев на «положительных» и «отрицательных» и проложил дорогу «психологическому роману», которым славилась русская литература второй половины XIX–XX века. Критика встретила «Повести Белкина» крайне враждебно, но они раскупались и читались с удовольствием, и Пушкин, больше доверявший публике, чем критике, счел опыт удавшимся.