Софья Пророкова - Кэте Кольвиц

Летом 1963 года в залах Академии художеств СССР открылась обширная выставка графики Кэте Кольвиц. На ней представлены работы музеев ГДР и СССР, а также частных собраний.

Советские зрители оставляли благодарные записи в книге отзывов, покоренные искусством Кэте Кольвиц.

Некоторым молодым зрителям показалось слишком мрачным то, что изображала Кольвиц. Они хотели бы отстраниться от этих тем, почитая их давно минувшими.

Но в той же книге отзывов им отвечали безымянные оппоненты — профессора и студенты, кузнецы и врачи, архитекторы и учителя.

Они писали:

«Произведения Кэте Кольвиц потрясают своей искренностью, ужасающим зовом к борьбе с любым злом. Настоящее искусство!»

«Это лучшая пропаганда против войны».

«Как хорошо, что показали советским людям работы Кэте Кольвиц. Как своевременна их жестокая правда. Спасибо за литографию рабочей солидарности с Советским Союзом».

Коротко, но очень верш> звучит одна запись:

«Кольвиц не для сытых!»

Столетие со дня рождения Кэте Кольвиц — 8 июля 19.67 года отмечал весь мир.

Послесловие

Не раз вспоминалась мне встреча с калининградской попутчицей, когда осенью 1966 года около месяца я провела в Германской Демократической Республике.

Сердечно и радушно отнеслись к моей работе многие художники и искусствоведы. Они не только снабжали меня всеми имеющимися материалами, но старались рассказать все, что знали о жизни и творчестве Кэте Кольвиц.

Радушие и гостеприимство сопровождало на каждом шагу — в приветливом напутствии прохожего, — как найти нужную улицу, в метро, трамваях, музеях, гостиницах.

Только один раз за все время была тяжкая встреча. Ненависть полоснула в лицо.

Мы стояли на площади перед зданием Национальной галереи и смотрели вдаль на уходящую Унтер-дер-Линден. Подошел пожилой человек и сказал, обращаясь ко всей нашей группе:

— Красив был Берлин когда-то…

Мы ответили, что он хорош и сейчас.

По нашему произношению прохожий сразу угадал русских:

— А, товарищи, — сказал он с нажимом, зло, — и ушел в сторону.

Запомнился острый профиль, как лезвие кинжала, и ненависть, сверкнувшая из глубины светлых глаз. Это было только один раз за весь месяц. Но достаточно для того, чтобы напомнить о двенадцати годах фашистского позора.

Мне хочется закончить эту книгу глубокой благодарностью всем моим новым знакомым, отзывчивость которых позволила так многое узнать за короткий срок.

Я благодарю доктора Ганса Кольвица, недолгая поездка к которому в Западный Берлин была столь плодотворной.

Мне памятен вечер, проведенный в доме тяжело больного Отто Нагеля, интересный разговор с ним и посещение его мастерской.

Незабываемы встречи с искусствоведами Эдит и Хейнцем Людеке, чарующее радушие их дома и щедрость дружеской помощи.

Я никогда не забуду доброты и ласки художницы Элизабет Фойгт в Лейпциге и поразительную отзывчивость руководителя отделения графики Лейпцигского музея изобразительных искусств Харри Нюнделя. Доныне он присылает мне в Москву статьи и фотографии, столь необходимые для работы.

Большое участие в моей командировке приняли работники Союза художников Берлина товарищи Аннаннелиз Чоффен, Урсула Фогель, Эдит Гредик, а также Гергарт Хальман — руководитель отделения изобразительных искусств Берлинской академии искусств.

Встреча с этими товарищами и многими другими воочию показала, сколь крепки дружественные связи между нашими двумя народами.

Прощаясь, Хейнц Людеке сказал мне в напутствие очень подходящие к случаю слова Гёте: кто хочет понять художника, должен поехать в его страну.

Дорогая моя калининградская спутница! Шрам, увиденный на Вашей руке, незабываем. Я тоже никогда не забуду и того, как из нашей квартиры в тихом московском переулке ушли на фронты Великой Отечественной войны трое мужчин. Двое из них не вернулись — мой брат и сосед, а третий — мой муж — больше двадцати лет переносит неслыханные страдания после военной травмы.

Поэтому мне так важно было походить по земле Германской Демократической Республики, подружиться с хорошими людьми, которые ненавидят фашизм, чтобы вопреки этим горестным зарубкам памяти написать книгу о великой подвижнице немецкого народа, искусство которой принадлежит всему прогрессивному человечеству,

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА КЭТЕ КОЛЬВИЦ

1867, 8 июля — В семье строительного мастера Карла Шмидта в Кенигсберге родилась дочь Кэте.

1881–1882 — Первые занятия у живописца Науйок и гравера Мауера.

1884 — Поездка с матерью Катариной Шмидт и сестрой Лизой в Берлин, Мюнхен и на курорт Энгадин. Знакомство в Берлине с писателем Гергартом Гауптманом.

1885–1886 — Обучение у художника Штауффер-Берна в Берлинской женской художественной школе. Возвращение в Кенигсберг. Уроки у художника Эмиля Найде.

1888–1889 — Продолжение художественного образования в Мюнхенской школе у живописца Людвига Хертериха. «Жерминаль» Золя.

1890 — Кенигсберг. Снято маленькое ателье. Самостоятельные занятия живописью и графикой.

1891, 13 июня — Вышла замуж за Карла Кольвица. Переезд в Берлин на Вайсенбургерштрассе, 25.

1892, 14 мая — Рождение сына Ганса. Гравюра «Встреча».

1893, 26 февраля — Присутствует на премьере пьесы Г. Гауптмана «Ткачи», поставленной в закрытом спектакле объединением «Свободная сцена» в Берлине. Начало работы над серией «Восстание ткачей».

1896, 6 февраля — Рождение сына Петера, Первая литография — портрет сына Ганса.

1897 — Завершение серии «Восстание ткачей» (три литографии и три офорта).

1898, 29 марта — Смерть отца Карла Шмидта. Серия «Восстание ткачей» показана на Большой Берлинской художественной выставке. Кайзер Вильгельм II отклонил присуждение за эту серию Малой золотой медали, предложенной художником Менцелем.

1899 — Малая золотая медаль за эту серию присуждена на Дрезденской художественной выставке. На выставке Берлинского Сецессиона Кэте Кольвиц представлена тремя работами, среди них офорт «Восстание».

1901 — Офорт «Карманьола».

1903 — Офор «Женщина с мертвым ребенком». «Прорыв» — пятый лист серии «Крестьянская война».

1904 — Поездка в Париж. Обучение скульптуре в Академии Жюльена. Знакомство с Огюстом Роденом и Теофилем Стейнлейном.

1905 — Офорт «Женщина с косой» из серии «Крестьянская война».

1906 — Плакат для немецкой выставки кустарных работ.

1907 — С марта до середины июля пребывание на Вилла Романа в Италии, как премия художника Макса Клингера, присуждающаяся за высокое мастерство.