Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев

И все это происходило как раз в тот момент, когда, судя по поступавшим донесениям, Румянцев считал, что дивизия Долгорукова вступила в Шифельбейл. Но оказывается, что в этот городок вступил Платен и разметал его легкие войска. А что же князь Долгоруков? Одно время казалось, что он, опасаясь столкновения с корпусом Платена, взял направление ближе к Польше. Понимая, что князь Долгоруков не окажет помощи терпящим бедствие гусарам и казакам, Румянцев бросил два полка и три батальона под командованием полковника Бокова, с тем чтобы эти войска атаковали пруссаков, невзирая ни на что… Но и этот отряд опоздал – неприятель оказался быстрее и ловчее.

Ясно было, что Платен искал обходные пути для достижения своей главной цели – прорвать блокаду Кольберга и прийти на помощь осажденным. Румянцев предполагал, что всего резоннее ему пройти в междуречье Реги и Перзанты. И он послал подпоручика Реймерса к князю Долгорукову с приказом маршировать туда с возможной поспешностью или выслать вперед кавалерию. Время шло, но помощи от князя не последовало. Между тем неприятель перешел реку Перзанту, маскируя свое движение, оказался на подступах к Керлину. Румянцев, узнав об этом, отдал приказ всем драгунам и гусарам идти навстречу. Но неприятель так скрытно прошел перелеском, что драгуны и гусары не смогли оказать ему серьезного сопротивления.

Румянцев, конечно, не мог и предполагать, что Платен так скоро окажется у Керлина и атакует русский гарнизон. Он надеялся, что путь неприятелю преградит Долгоруков. Так вот и получилось, что Платен своим маневром обманул бдительность Румянцева. И в то время, когда он выдвинул свои отряды навстречу на той стороне Перзанты, Платен перешел реку, скрытно прошел перелеском и очутился у Керлина…

Кроме того, Румянцев был введен в заблуждение недавним рапортом коменданта крепости майора Витича, сообщившего с нарочным, что в окрестностях неприятеля не обнаружено. А к пяти часам дня неподалеку от Керлина казачий патруль заметил вспышки и услышал пушечную пальбу. Доложили Румянцеву, тот тут же выехал на разведку. И действительно, в той стороне, где стояла крепость, увидел пламя пожара. Но в самом Керлине ли он происходит или в его окрестностях, не определил – помешала наступившая темнота. Порой ему казалось, что пушечная пальба раздавалась несколько дальше и правее Керлина, и тогда Румянцев предполагал, что неприятель сражается или с его кавалерией, или с кавалерией князя Долгорукова.

А в это время полковник российской армии Минстер, перейдя Перзанту вброд, видел, как малочисленный гарнизон Керлина героически сражался шесть часов, но ничем не помог своим, считая, что опасно приближаться к многочисленному неприятельскому корпусу. Хорошо, хоть догадался послать казака к Румянцеву с известием о происходящем в Керлине и в его окрестностях.

А несколько часов спустя явились казаки от Краснощекова с донесением, что князь Долгоруков с дивизией прибыл и в тылу неприятеля остановился лагерем. Как ни жаль было Румянцеву, но он не видел способов остановить марш дерзкого неприятеля, умело прошедшего там, где меньше всего его ожидали. Если бы князь Долгоруков мог бы воспользоваться случаем и ударить в тыл противнику, Керлин можно было бы спасти. Но не догадался, да и гонец командующего корпусом с нужным приказом куда-то сгинул. Пришлось отменить атаку. И весь хорошо продуманный план рухнул. Керлин оказался в руках пруссаков. А как можно было б наказать неприятеля за дерзость, рассчитанную на нерасторопность русского командования и его войск!

На рассвете 20 сентября Румянцев выехал на рекогносцировку. Не доезжая одной мили до Керлина, нашел полковника Минстера с отрядом в прежней позиции. А что он мог сделать? Никаких сведений о князе Долгорукове у него не было, взаимодействия с его войсками – тоже, а действовать самостоятельно не было никакого резону из-за малочисленности отряда.

Вот так и получилось, что неприятель сам шел в капкан, расставленный Румянцевым, но выскользнул из него из-за несогласованности действий его подчиненных.

Вскоре Румянцеву доложили, что неприятель, овладев высотами на левом берегу Перзанты, беспрепятственно вошел в ретраншемент осажденных, а большая часть корпуса Платена раскинула лагерь между деревнями Шпиги и Зелно… Итак, задача осложнилась: теперь левый фланг пруссаков упирался в ретраншемент на левом берегу Перзанты. Но Платен не успокоился на этом: он постоянно высылал на Грейфенбергскую дорогу немалые отряды для активных действий.

Снова перед Румянцевым встала задача: как ослабить активность пруссаков на дорогах, которые соединяют Кольберг со Штеттином? Пришлось снаряжать команду под началом полковника Апочинина. Он должен был не только препятствовать прохождению транспортов, но и по возможности активно действовать против частей Платена.

Конечно, теперь принц Вюртембергский, сидевший в осаде, получил в изобилии боевые и продовольственные припасы, которые у него были уже на исходе.

Снова русским надо было дожидаться, пока у пруссаков припасы окажутся на исходе. А тут новые заботы доставила Румянцеву дивизия Долгорукова, прибывшая к нему на помощь. Она вовсе не имела хлеба, и он вынужден был из своего восьмидневного провианта уделить часть голодающей дивизии. И что же получается? Румянцев наладил снабжение корпуса еженедельными подвозами из далеких магазинов, на что имел свои военные резоны… Подвоз был регулярный, хотя это и трудно было наладить. Все было сочтено, взвешено, смеряно, а тут такой неожиданный удар со стороны дивизии князя Долгорукова. Да и с фуражом большие возникнут трудности… Это и понятно, фуражного магазина поблизости от корпуса он сделать не мог, потому что та часть Померании, где он расположился лагерем, полностью была использована и в этом отношении… Правда, хоть и с трудом, ему удавалось фураж получать, но вот теперь произошло несчастье: все жители по пути дивизии разбежались, а те, кто остался, сами себя пропитать не могут. Скот, естественно, забрали с собой, а потому уже сейчас ощущается большая нехватка во всем – ив фураже, и в провианте.

Наступило холодное и дождливое время. Начались болезни. Дороги стали непроходимыми и непроезжими. Но русские солдаты стойко сносили и болезни, и ненастную погоду. На батареях постоянно находились дежурные расчеты и стреляли по неприятелю, притесняя его ежедневно. А что делать дальше? Два выхода видел Румянцев из создавшегося положения: или укрепления неприятеля атаковать, или, отняв у него коммуникации, морить его голодом, тем самым понудить к вылазке или же отдаться на милость победителя. Но в любом случае нужно, чтобы армия Бутурлина начала движение к Штаргарду, угрожая перекрыть коммуникации со Штеттином.