Андрей Хорошевский - 10 гениев спорта

– Вот вы какой! Дай-ка я за тебя подержусь!

– А я думал, вы меня с восьмого этажа сбросите, – рассмеялся он».

В мае 1975 года Валерий и Ирина поженились, а 23 сентября у них родился сын Александр. Через два года у Харламовых родилась дочка, которую в честь бабушки назвали Бегонитой.

Нетрудно догадаться, что Саша пошел по стопам отца. Кататься на коньках он научился едва ли не раньше, чем ходить. «Ира мне по телефону жаловалась, – рассказывал Валерий. – Сашка с этим хоккеем совсем не отдыхает, только вы начинаете играть, он надевает свои «Бауэр» и два с половиной часа гоняет с шайбой по комнате, с сестренкой даже некогда повозиться. Потом Сашке дали трубку: «Папа, – говорит, – не надо больше в хоккей по телевизору играть, приезжай домой – со мной поиграешь!»

Четыре года назад у Александра и его жены Виктории родился сын и на свете появился еще один Валерий Харламов. Пока рано говорить о том, какой путь изберет в этой жизни внук легендарного хоккеиста. Но кто знает, а вдруг Валерий Александрович Харламов выйдет на лед, забьет шайбу и екнет в груди у тех болельщиков, которым посчастливилось видеть игру семнадцатого номера ЦСКА и сборной СССР, когда диктор по стадиону объявит: «Шайбу забросил Валерий Харламов»…

Чемпион Олимпийских игр, неоднократный чемпион мира и СССР, кавалер орденов Трудового Красного Знамени и «Знак Почета». Каких только титулов не было у Харламова! Но было у него еще одно звание, неофициальное, но самое, наверное, почетное – «народный хоккеист Советского Союза». Когда болельщики собирались на игру, то говорили не «пойдем на хоккей» или «пойдем на ЦСКА», а «пойдем на Харламова». И вдруг, весной 1976 года по Москве поползли страшные слухи – якобы Харламов разбился в автокатастрофе, а вместе с ним погибли его товарищи по команде Александр Якушев и Геннадий Цыганков. Вскоре даже объявились «очевидцы» аварии. Потом, правда, выяснилось, что Якушева и Цыганкова в машине не было, а Валерий и Ирина «отделались» тяжелыми травмами…

«Я идеальный, – говорил он о себе. – Характер у меня ровный и мягкий. Я не пью, не курю, в карты и на бегах не играю, с женщинами – ни-ни. Есть, правда, один недостаток: приврать могу иногда…» А дальше Харламов продолжал уже серьезно: «В начале сезона (1975/76 года. – Авт.) в первых календарных матчах чемпионата страны я выступал неважно, и в основном из-за меня играла неважно и наша тройка. Когда меня упрекали, я ссылался на травмы, они и вправду были, но правда заключалась и в том, что прежде они мне не мешали. Причина неудач была в другом – в том, что я был далек от соблюдения строгого спортивного режима. И вот меня вывели из сборной, команда поехала в Чехословакию без меня, и тогда мне впервые пришлось сидеть у телевизора. А когда наша сборная выиграла оба матча, то мне стало ясно, что команда может обойтись без меня и на Олимпийских играх. Незаменимых мастеров нет – это не голословное утверждение, а непреложный факт. Вот к какому выводу я пришел, дожидаясь возвращения сборной…» Да, через месяц его вернули в сборную, а на Олимпиаде в Инсбруке в финале, за три минуты до конца матча, он забросил чехам решающую шайбу. Но Харламов никогда не считал себя «звездой», которой позволено абсолютно все, всегда самокритично относился к себе, к своим достижениям и недостаткам.

Наверное, найдутся такие поклонники таланта великого хоккеиста, которые упрекнут автора за то, что он разрушил идеальный образ кумира. «Зачем, – скажут они, – говорить об этом, ведь он был прекрасным человеком, Человеком с большой буквы». Абсолютно верно. Но именно человеком, а не иконой. Харламов любил шумные компании, любил и выпить, и мог сесть за руль, скажем так, не совсем трезвым…

«В первой аварии он, конечно, сам виноват, – рассказывал Борис Сергеевич Харламов. – И обидно, и стыдно… Выпивали, надо было за водочкой съездить в Химки, в ресторан «Волна» – сел за руль. Узкое шоссе, пошел на обгон, не рассчитал – и в столб. Не столько сам пострадал, сколько жена. У Валерия ноги и ребра, у нее лодыжка перебита. Удар сильный, руль прямо в него вжало».

Официальный диагноз: двухложечный перелом правой голени, перелом ребер, сотрясение мозга, множество тяжелых ушибов. Ходить будет, говорили врачи. Это обнадеживало. «А когда на площадку вернется?» – спрашивали тренеры. «Вы что, какая площадка, какой хоккей?! В лучшем случае через год, а скорее всего с хоккеем придется завязать…»

«Ну что, как ты? – спрашивали товарищи по команде. – Как нога? Болит?» – «Нет, ребята, нога не болит, – Валерий делал вид, что хмурится, но в глазах как всегда блестели веселые искорки. – Все остальное болит…»

Два месяца Харламов провел на больничной койке, потихоньку начал ходить, сначала на костылях, потом с палочкой. Госпиталь имени Бурденко, где лежал Валерий, превратился в место паломничества друзей, знакомых, а иногда и вовсе незнакомых людей. Они шли к нему, когда было можно и когда нельзя. Анатолий Фирсов с гордостью рассказывал, что перелезал через забор, чтобы повидать Валеру. А могучие Рагулин и Лутченко со своей комплекцией перелезть через забор не могли и поэтому просто раздвигали толстые решетки ограды.

Для Харламова вынужденное отлучение от хоккея было сродни чебаркульской ссылке. Но в Чебаркуле он хоть мог играть, а в госпитале… Как назло, именно в это время проходил первый в истории Кубок Канады, собравший всю мировую хоккейную элиту. Всю, кроме «петровской» тройки. Владимир и Борис решили, что раз Валерий на Кубок не попадает, то и они дома останутся. «Валера, без тебя в Канаду не поедем, – заявили они ему в палате. – Все время вместе играли и теперь тебя подождем. А туда пусть молодежь съездит…» Харламов попытался отговорить партнеров, но безуспешно. После этого ему, наверное, еще больше захотелось вылечиться и вернуться на лед. Не только ради себя, но и ради товарищей, которые из солидарности пропустили такой интересный турнир.

В августе Валерий впервые вышел на лед – еще в гипсе и с клюшкой в руках. «С ней чувствую себя увереннее», – сказал он. По совету Тарасова начинал восстанавливаться, играя против 14—15-летних мальчишек из школы ЦСКА. Набросятся 6–7 таких пацанов на заслуженного мастера спорта и давай шайбу отбирать. Так и вернул Валерий свою знаменитую обводку. «Закончу играть, буду тренировать мальчишек, я им должен, они мне очень помогли вернуться на лед». Он всегда любил возиться с ребятами. Когда приезжал к родителям, дворовые мальчишки сразу бросались к нему: «Дядя Валера, сыграй с нами в футбол!» Харламов почти никогда не отказывал, хотя всегда был очень занят. Возьмет к себе в команду нескольких ребят и играет до упаду. Вокруг собирался народ – еще бы, Харламов в одних трусах, мокрый от пота, гоняет с мальчишками мяч. А он ни на кого не обращал внимания, а когда уходил, всегда благодарил ребят. «Дядя Валера, когда в следующий раз сыграем?» – спрашивали ребята. «Когда Анатолий Владимирович отпустит…»